У Ардмагара было достаточно времени на то, чтобы протрезветь после нашего разговора в библиотеке епископа, и теперь он устремил на меня такой же проницательный взгляд, как до этого Орма. Он сел напротив меня, задумчиво проводя языком по зубам.

– Должно быть, ты считаешь меня суеверным дураком, – сказал он, убирая руки в огромные рукава вышитого гупелянда.

Мне нужно было больше информации, прежде чем я могла ответить. Возможно, так и было.

– Признаюсь, – сказал он, – таким я и был. Ты – то, чего быть не должно. Драконам сложно мириться с чем-то противоречащим факту.

Я чуть не рассмеялась.

– Как могу я противоречить факту? Я нахожусь прямо здесь.

– Если бы ты была призраком, заявляющим о том же, поверил бы я тебе? Или скорее посчитал бы симптомом собственного безумия? В соборе ты показала мне, что состоишь из субстанции. Я бы хотел понять природу этой субстанции.

– Ладно, – сказала я немного встревоженно.

– Ты существуешь сразу в обоих мирах. Если у тебя есть материнские воспоминания, ты ощущала, каково быть драконом, по сравнению с тем, каково быть саарантрасом, и снова по сравнению с человеком – или почти.

С этим я была готова справиться.

– Да, я испытала это на себе.

Он наклонился вперед.

– И что ты думаешь, каково быть драконом?

– Мне… мне, честно говоря, это неприятно. И это сбивает с толку.

– Неужели? Возможно, это не так уж неожиданно. Разница большая.

– Я устала от постоянных вычислений вектора ветра и вони всего мира.

Он сложил толстые пальцы домиком и внимательно посмотрел на меня.

– Но, возможно, ты понимаешь хоть немного, насколько непривычен этот облик нам. Окружающий мир кажется другим. Мы легко теряемся и внутри себя, и снаружи. Если саарантрас реагирует не как дракон, тогда кто я в действительности?

– Люблю ли я тебя? – спросил он. – Мне пришло в голову, что возможный мотив защитить тебя – любовь. Только я вот не уверен, каково это чувство. Я не знаю, как измерить его.

– Вы меня не любите, – прямо ответила я.