И все же я не собиралась останавливаться, пока снова не сделаю дыру в себе.

Сумка у моих ног раскрылась. Должно быть, я толкнула ее. Из нее выпала длинная изящная шкатулка и письмо, которое лишь этим утром – казалось, это было так давно – сестры передали мне от отца. Я забыла о запястье на какое-то время и взяла коробку. Сердце болезненно билось. Коробка была как раз подходящего размера и формы, чтобы в ней поместился определенный музыкальный инструмент. Я не была уверена, что смогу вынести удар, если это не так.

Я схватила письмо и первым открыла его.

Дочка!

Подозреваю, что ты мало что будешь помнить из нашего разговора прошлой ночью, что к лучшему. Я боюсь, что бормотал глупые вещи. Однако я обязан сказать тебе хотя бы это. У твоей мамы была не одна флейта, или я бы не вынес того, что одну из них сломал. Я все еще жалею об этом, и не в последнюю очередь из-за твоего взгляда тогда. В нашем доме чудовищем был я, а не ты.

Что было, то было. Я смирился с прошлым и будущим. Делай то, что считаешь нужным, и не бойся.

Со всей любовью, хорошо это или плохо.

Папа

Трясущимися руками я открыла деревянную шкатулку. Внутри, завернутая в длинный отрез темно-оранжевой ткани, лежала флейта из полированного эбенового дерева, инкрустированная серебром и перламутром. Я затаила дыхание. Я сразу же поняла, что она принадлежала ей.

Я приложила ее к губам и сыграла гамму, гладкую, как поверхность воды. Обе мои кисти болезненно гудели, пока пальцы двигались. Я взяла темно-оранжевый лоскут и завязала вокруг чешуйчатого левого запястья. Он был подарком обоих родителей. Пусть напоминает мне, что я не одна, и защищает от самой себя.

Я встала с новыми силами и направилась к двери. Нужно было еще кое-что закончить, и только я могла это сделать.