Я сделала глубокий вдох:

– Я подумаю об этом. Спасибо.

Казалось, его что-то мучает. Что-то важное все еще не было сказано.

– Я злился на тебя, Фина, но и волновался.

– Простите меня, принц…

– Киггз, пожалуйста, – сказал он. – Я так же злился на себя. Я вел себя достаточно глупо после нашей встречи с Имланном, словно я мог беспечно забыть о своих обязанностях и…

– Нет, – сказала я, слишком яростно качая головой. – Совсем нет. Люди совершают странные поступки, когда испуганы. Я об этом и не думала.

– Ах. Большое облегчение услышать это от тебя. – Не казалось, что он испытал облегчение. – Пожалуйста, знай, что я считаю себя твоим другом, какие бы ухабы ни встретились нам по дороге. У тебя доброе сердце. Ты умная и бесстрашная исследовательница, а также хороший учитель, насколько я слышал. Глиссельда клянется, что не справилась бы без тебя. Мы хотим, чтобы ты осталась.

Он все еще держал меня за руку. Я нежно высвободилась и позволила ему отвести меня домой.

29

29

Небо только начинало темнеть, когда наша карета въехала на Каменный двор. Принцесса Глиссельда ждала нас там. Она все суетилась вокруг меня и надоедала Киггзу из-за того, что он снова позволил мне попасть в беду, словно защита меня должна быть его приоритетом в то время, как весь город схватился за оружие. Киггз улыбнулся ее хлопотам. Глиссельда уверенно встала между нами, взяв каждого под руку, болтая, что было в ее характере. Я пожаловалась на полное изнеможение и покинула наше маленькое трио при первой возможности.

Я чувствовала себя измотанной, хотя еще не было пяти часов. Я добралась до своей комнаты и упала на стул, позволив сумке рухнуть на пол между моими ногами.

Я не могла продолжать жить в такой близости от Киггза, если всегда будет так больно. Я останусь на годовщину Мирного Договора, завтра вечером, а потом передам Виридиусу заявление об увольнении. Может, и нет. Я просто исчезну, сбегу в Бластейн, или Порфири, или Сегош, один из крупных городов, где смогу смешаться с толпой, и меня больше никогда не увидят.

Мое левое запястье чесалось под повязкой. Я просто хочу посмотреть на заросшую рану под чешуей, сказала я себе. Посмотреть, как она заживает. Я начала разматывать повязку, потянула за нее зубами, когда стало трудно развязывать.

На месте чешуи показалась засохшая корочка. Она злобно сидела среди гладких серебряных чешуек с каждой стороны от нее. Я пробежала по ней пальцем: она казалась твердой и болезненной. По сравнению с этой жирной черной корочкой чешуя не была такой уродливой. Именно я сумела превратить мое врожденное уродство во что-то еще худшее. Я ненавидела эту корочку. Я подняла край, а потом мне пришлось отвернуться и сжать зубы, содрогаясь от отвращения.