Когда за Нико закрылась дверь, я нервно выдохнула и направилась в соседнюю комнатку. Медленно, пуговка за пуговкой, расстегнула платье, выскальзывая из легкого струящегося шелка. Особым образом переплела волосы. Сердце колотилось как безумное, щеки горели. Замерев, я вслушивалась в шорохи за стенкой и ждала.

Хлопнула дверь. Послышались негромкие шаги, и вскоре в глубине купальни раздался плеск: Доминико зашел в воду. Пора.

Отбросив внезапное смущение, я шагнула в наполненную теплым паром купальню.

— Господин верховный обвинитель!

Наполовину приподнявшись из воды, Доминико обернулся и замер.

Единственная шпилька с тихим звоном упала на изразцовый пол, и волосы, больше ничем не удерживаемые, рассыпались по моим плечам.

— Леди Эркьяни, — голос супруга прозвучал хрипло, глухо.

Голодно.

Темный голод плескался в его глазах, находя отклик в моем теле. Приподняв подол нижней рубашки, я медленно скатала и сняла чулки. Один, затем второй.

Доминико подался вперед — совсем чуть-чуть, едва заметно. Разгоравшаяся страсть в его глазах мешалась с едва прикрытым удивлением. Черные щупальца его энергии потянулись было ко мне, но так и не дотронулись. Я остановила его взмахом руки.

— Тише…

Босые ступни коснулись края теплой плитки. Я помедлила лишь мгновение, а потом шагнула в воду. К нему.

Он так и не шелохнулся, мой удивленный, не верящий своим глазам Паук.

Я окунулась, позволив нижней рубашке полностью намокнуть, обрисовать контуры тела полупрозрачной тканью. Улыбнулась, слизнув с губ капельки воды.

Доминико едва заметно вздрогнул. Вспомнил.

Я поймала его ладонь. Заставила разжать пальцы, коснуться ворота моей рубашки.

Темный голод рвался из его глаз, готовый поглотить меня целиком.

И я жаждала этого.

— Ну?

Пальцы сжались на вороте — и застыли.