Росомаха властно вскинула руку:

- Кто велел идти сюда и напасть на моих аскеров? - Тем же тоном, способным заморозить даже огонь в очаге, спросила она. - Кто тут главный? Хотя, молчите. Все равно ничего умного не скажете, сама узнаю. Вот ты... - воздушная плеть выдернула еще одного хассэри, уже не молодого, сухого, как щепка, но по местным меркам роскошно одетого хичина, у него даже были нормальные сапоги с подошвами, подбитые гвоздями, а не убогие, плетеные из кожи соши, годные лишь для того, чтобы передвигаться по песку и коврам или верхом на верблюде.

На этот раз плеть не просто приподняла и кинула хичина, а прицельно зашвырнула его за щиты. Воины кесары оживились, похоже, этот крикун их здорово достал. Сегодня просто день, когда она то и дело дарит подарки. Сати осчастливила, теперь своих аскеров. Вон как орут - точно, от счастья.

Неожиданно от толпы отделился мужчина. Не старый, но солнце уже оставило свои следы на его коже. Лицо было смуглым и покрытым тонкой сетью морщин, в основном, вокруг глаз. Он шагнул вперед, отодвинув мальчишку, цеплявшегося за рукав. И... опустился на колени. Ропот толпы взметнулся как горячий ветер и тут же опал:

- Ашшимара, не сочти за дерзость... Хассэри приняли вас как дорогих гостей, поделились водой и хлебом. Зачем вы убили нашего царевича? Он был славным воином.

- Обратись, как положено, раб, - бросила Алессин.

- Я - воин, - вскинулся хичин.

- Серьезно? - заломила бровь девушка, - тогда, может быть, скажешь, воин, - голос ее из просто насмешливого стал обжигающе ядовитым, - что вы делаете тут, нападая тремя сотнями на два десятка чужеземных гостей? Не потому ли вы это затеяли, что все воины ныне защищают границы Каменной долины от ниомов? А здесь остались никчемные рабы, которые лишь кричать умеют... Вот этот, который вопит хорошо, а летает еще лучше - он кто?

Мягкими, но довольно ощутимыми шлепками она проложила себе коридор сквозь живой заслон и пошла по нему, неспешно, спокойно, расправив плечи, каждым своим шагом утверждая свое право распоряжаться всем, до чего дотянется взгляд. Валендорские правили уже три столетия и бунты на своей земле усмирять умели. Учили - так же, как вышивать шелком и танцевать павану и канцонету, сервировать стол и биться на шпагах, принимать гостей и врачевать раны. Она знала главное - рабы не собаки и не лошади. Их нельзя приручить, они не ценят доброго отношения, зато отлично понимают язык силы и угрозы. "С воином можно говорить на языке слова, языке оружия, языке танца. Раб понимает только язык плетей".