Боковые окна минивэна были затонированы. Полумрак салона, ещё минуту назад создававший ощущение приватности, теперь мешал. Брэйди потянулся и щёлкнул выключателем. Под потолком загорелись неяркие лампочки внутреннего освещения. Спинки и подголовники кресел среднего ряда заслоняли фигуру Коллина, распростертую на темной искусственной коже сидений в конце салона. Я пересела так, чтобы видеть его лицо. Глаза бывшего пленника всё ещё были закрыты, но безнадёжная мёртвая неподвижность исчезла. Он сжал челюсти, отчего чётче проступили желваки, и снова сдавленно застонал сквозь зубы. В «лаборатории» мне было некогда разглядывать парня. Теперь же стало заметно, насколько сильно он был истощён. Щёки впали. Натянувшаяся на скулах кожа казалась тонкой, как бумага. Губы покрылись сухой коричневатой корочкой.

Этот человек лишь отдалённо напоминал лощёного красавца, которого я помнила со времен нашей первой встречи в Форксе.

Коллин с трудом разлепил сухие губы и провёл по ним языком. Я оглянулась на Брэйди:

— Здесь есть вода?

Он принялся шарить под первым сиденьем. Вытянул оттуда сумку, в которой оказалась объемистая коробка из пенопласта, а внутри коробки — несколько бутылок с водой, колой и свертки. С едой, судя по всему. Я взяла воду, пластиковый стаканчик и пристроилась рядом с сиденьем, на котором лежал Коллин.

Стоять коленями на полу движущегося автомобиля было неудобно и даже больно, но парня нужно было напоить. О том, чтобы просто сунуть ему в руки бутылку и речи быть не могло. Хорошо, что мощные рессоры минивэна гасили колебания кузова, когда машина подскакивала на ухабах грунтовки. Переливать понемногу жидкость из стаканчика в рот беспомощного человека оказалось делом непростым.

Один раз рука всё-таки дрогнула, и воды вылилось чуть больше, чем он мог проглотить. Лишняя потекла по подбородку на шею. Я выхватила свой многострадальный платок и промокнула её. Потом смочила его водой из бутылки и аккуратно вытерла лицо парня. Он был весь в пыли.

Представила, как выгляжу сама и прошлась мокрой тряпицей по своему лбу и щекам. Вытерла руки. Платок можно было выбрасывать.

Я оглядывалась, думая, куда же его деть. Сунула, наконец, в протянутый Брэйди пакет, благодарно посмотрела на него и наткнулась на пристальный, изучающий взгляд.

— А ты не боишься, — сказал мой волк очень спокойным тоном. В его «не вопросе» мне почудилась легкая осуждающая нотка. Или отголосок разочарования. Видимо, ему было бы легче, если б я при виде Коллина в страхе заламывала руки или презрительно морщилась.