— Кислород кончается, — выдохнула Лили.

— Я знаю.

— Мы умрём?

— Скорее всего.

— Мне жаль. Жаль, что, пытаясь помочь, ты лишь увяз в этом сам. Я даже не была тебе другом. И, чтобы ты там про себя не говорил, ты хороший человек, Регулус Блэк.

— Тебе жаль? А мне вот нет. Смерть не плохой повод сбежать ото всех проблем к чертовой матери.

— Думаешь, там, где нам предстоит очнуться, есть хоть что-нибудь?

— Думаю, нигде мы не очнёмся, Эванс. По всем законам логики это невозможно. Мы просто умрём — и всё.

— Ни рая, ни ада не будет?

— Утешительно, правда?

— Утешительно? Это ужасно! Право, ад лучше, чем ничего.

— Может быть ты думаешь так потому, что не знаешь, что такое ад?

— Я знаю, что никакая боль не может длиться вечно. А когда она заканчивается, мы снова хотим видеть, осязать и думать. Мы хотим существовать — в любой форме.

— Говори за себя, Эванс. Я — не хочу.

— Ты говоришь, как материалист.

— Я и есть материалист.

— Какой смысл быть волшебником, если не верить в саму суть чудес — в бесконечность жизни и торжество справедливости?

Лили снова тянуло в сон.

Ей казалось, она проваливается куда-то, в какую-то страшную яму, и падает, падает, падает….

Страх перед тем, что Регулус говорил правду и в самом деле нет ни Бога, ни Страшного Суда, ни утешения страждущих, ни награды за праведно пройдённый путь заставил содрогнуться — то ли сердце, то ли душу.