Тем не менее, прикасаясь к предметам и людям, я чувствовал, что и вправду живу. Да и сумерки изобрести невозможно.

«Нет, — говорил я себе, — такое тоже возможно. Все, что существует в нашем сознании, либо реально в настоящем, либо станет реальным в будущем. Что, если сейчас я живу событиями, которые только произойдут, и моя нынешняя реальность колеблется, вот почему я в ней сомневаюсь?»

Сомнения являлись одно за другим, чтобы терзать мой разум, мешая сосредоточиться на будущем бессмертии. Я начал ощущать ход времени, замечать у себя признаки старения. Если утром ты просыпаешься с болью в почках, на другое утро у тебя появляются проблемы с печенью, а на третий день тебя не отпускает простуда, вывод напрашивается сам собой.

Дело принимало серьезный оборот. Эликсир, который я принимал, — шарлатанство: он вовсе не омолаживает, ничего подобного. Единственное, что он дает, — прекрасное настроение. Ты смотришь на мир с оптимизмом и уверенностью, будущее распускается, точно цветок на весеннем лугу, и ты веришь, что надо жить, а смерть становится безобразной, отвратительной, неприемлемой.

Бывали дни, когда я просто не мог уйти от мысли о смерти, продолжая терзать себя попытками понять, что же это такое. А потом успокаивал себя таким распространенным мнением: умереть — это все равно что отправить старый потрепанный автомобиль на лом и обратиться к более престижному дилеру, чтобы заменить видавший виды «опель» на «мерседес». Вот так, одним махом, без всяких сомнений. А после прожить еще дольше в чем-то вроде нового корпуса, изучить самые заковыристые приемы вождения и разнообразить жизнь поворотами, которые не имеют отношения к миру автолюбителей.

Наконец я перестал думать про машины и вернулся на остров, в Пальмизану. Я начисто забыл, где нахожусь. Я мог пребывать в любой части света и в то же время оплакивать некое преступление в романтическом саду моих сновидений.

Действительность (по крайней мере, та, в которой я пребывал в последнее время) неожиданно напомнила о себе, унеся меня с поля экзистенциальной брани. Появилась Виолета, волшебная, прекрасная Виолета, и сразу осыпала меня поцелуями, ласками, нежностями. И я стряхнул с себя ужасные сомнения.

— Рамон, звонил Николас, он прибудет на Хвар в субботу. Хочет собрать нас всех и поговорить. Он собирается решить проблему с книгами, а тебя подготовить к путешествию, научив пользоваться ключами и сновидениями.

Я отнесся к этой вести скептически. Надежда на знакомство с Фламелем появлялась не в первый раз, но никогда не сбывалась. Не каждый день здороваешься с человеком, которому перевалило за шестьсот, но мне было уже почти все равно. Моего восхищения заметно поубавилось. Я не мог вечно пребывать в ожидании, и мои восторги как-то поистрепались, осталось лишь легкое любопытство. С течением времени все съеживается, занимая место между развенчанным мифом и пустотой.