Повинуясь голосу интуиции, я вошел, и навстречу мне шагнула высокая стройная женщина лет тридцати. Мы разговорились, и она сказала, что ее зовут Виса, что она хозяйка этого магазина-галереи и что живопись — ее призвание. Поскольку в тот момент я не собирался покупать картину, я остановил свой выбор на тетради с отрывными листами, белыми, плотными, явно предназначенными для рисования. На обложке тушью был изображен пейзаж — характерный вид острова Хвар. По всей видимости, такие самодельные тетради пользовались спросом: купив одну из них, ты всего за несколько кун приобретаешь произведение здешней художницы. Да, это просто тетрадная обложка, но всегда можно оторвать ее и вставить в рамку.

Мы с Висой довольно долго болтали, как вдруг она выпалила мне в лицо:

— Ты приехал встретиться с Николасом?

— Что ты сказала?

— Не важно. Просто, увидев тебя, я подумала, что ты приехал с Пальмизаны, чтобы с ним поговорить.

— Ты знакома с Николасом?

— Здесь все знакомы с отцом Виолеты и Джейн.

— Значит, он здесь?

— Не знаю.

— Я думал, он приедет в субботу.

— А я решила, что вы уже вернулись с Пальмизаны.

— Нет, я приехал один, чтобы немножко развеяться. На Свети-Клементе тоска берет.

— Хвар — тоже остров.

— Но он намного больше и интересней.

Художница понимающе улыбнулась и вновь стала возиться с папками, где лежало много рисунков, гравюр, шелкографий. Потом показала мне и свою живопись маслом и акриловыми красками. В ее галерее выставлялось все, даже скульптуры.

У Висы был острый взгляд, она как будто читала мысли собеседника. Чем-то она напоминала актрису, дочку Джона Войта… Ну да, Анджелину Джоли, хотя сходство было совсем неуловимым: ни губы, ни глаза — может быть, походка? Мне запомнился именно такой образ Анджелины, в рискованной роли в «Расхитительнице гробниц»… Впрочем, Виса выглядела более суровой, холодной или немного более уравновешенной. Она говорила по-итальянски с металлическим акцентом, а иногда переходила на неразборчивый английский.

Виса была из тех людей, знакомство с которыми, кажется, должно перерасти в дружбу. Вы как будто встречаетесь не случайно, а по магической воле судьбы. Но проходит время, текут годы, и ты никогда больше не сталкиваешься с этим человеком, а если вы случайно и встретитесь, ровным счетом ничего не произойдет. Такая встреча сводится к «Привет!» — «Пока!»; а потом не остается и этого, и в один прекрасный день ты просто перестаешь здороваться с этим человеком.

Я рискую показаться нелюдимом и мизантропом, но, боюсь, многие со мной согласятся. По крайней мере здесь, в маленьких поселках, все друг с другом здороваются, разговаривают о погоде, о повышении цен на газ или о результате футбольного матча, но в больших городах нет ничего, кроме пустоты, разобщенности и одиночества. Люди японизируются сверх меры: совсем недавно я прочитал в итальянской газете заметку о девушке, которая жила в центре Рима на четырнадцати квадратных метрах, и эта площадь служила ей рабочим офисом, спальней, кухней, гостиной, а в придачу ванной и уборной.