Вновь одна.

Перед глазами встало улыбающееся лицо Райта.

Нет. Оно открывало двери к слишком большой боли, а терять самообладание ей не хотелось.

Тогда чье же еще?

Хитро прищуренное ухмыляющееся лицо Лейса, обрамленное рыжими сполохами кудрей?

Нет, нельзя думать о нем, иначе она сойдет с ума от чувства потери, смешанного с виной и неизмеримой мукой.

Лучше ей думать об Акфилэ, Гурте, Киане, Рут, Джере?..

Лэа дернулась, как от удара и сжала руки.

Он всему вина! Она найдет его! И убьет!

Лэа вдохнула ки-ар, успокаиваясь.

Она совершенно забыла уроки Кэнда.

Он учил ее терпению и хладнокровию, но события последних месяцев напрочь выбили из нее все то, чему он ее учил.

Ей совсем не хотелось разочаровывать масэтра Кэнда, да и всех остальных. И хоть теперь она не была кадетом, и они были чуть ли не равными друг другу, она чувствовала себя маленькой испуганной девочкой, протягивающей руку к двадцатисантиметровым драконьим клыкам.

За такими размышлениями Лэа застал тусклый рассветный свет. Она без промедления вскочила с кровати, наспех натянула одежду и осторожно закрепила ножны за спиной – ей не терпелось увидеть Аэлину и рассказать все, что она видела ночью.

Пробежав несколько залов, галерей и коридоров, она остановилась перед дверями в покои Аэлины и решительно постучалась.

Внутренняя обстановка была подобрана со вкусом, присущим лишь людям, имеющим возможность жить если не тысячи, то хотя бы сотни лет, и содержала в себе элементы разных времен и стилей, приглянувшихся их владельцу.

Аэлина сидела в резном золотисто-коричневом кресле, оббитым черным бархатом и что-то держала в руках.

Этим «что-то» оказался старинный золотой медальон, испещренный рунами, сложенными в пятиконечную звезду.

Поймав любопытный взгляд Лэа, Аэлина ответила:

– Это тебе. Если у тебя все получится, он поможет найти нам тебя и выполнить свою часть договора.