Лэа заметила нечеткий контур каменной двери, вытесанной прямо там, где заканчивалась надводная часть лестницы.

– Помоги мне… – сказал Кэнд, и они вместе с Хэддэном толкнули дверь.

Лэа видела, как вздуваются от напряжения жилы на всегда спокойном лице масэтра, на скуластом обветренном лице Хэддэна, как играют мускулы под серой жесткой рубашкой наемника и гладкой зеленой рубашкой масэтра.

Дверь поддалась нехотя, с тяжелым скрипом каменных петель, вздыхая каменным голосом проклятья на потревоживших ее людей.

Внутри была густая вязкая темнота.

– Настройтесь ки-ар, – попросил их Кэнд. – Внутри темно.

Лэа не стала этого делать – спасибо гномам. Едва она вступила под темные своды пещеры, как вязкая мгла расступилась, будто всосалась в стены. Вместо нее наступил светло-серый сумрак.

Лэа увидела, что они находятся вовсе не в пещере, а в одном из подвальных помещений замка. Вопреки ожиданиям здесь было чисто, и стены не были покрыты пылью и не источали сырость.

– Где мы? – задала она вполне логичный вопрос.

– В склепе.

– В склепе? – удивилась Лэа. – Но ведь возле замка есть кладбище, что же…

– Не для масэтров.

Ага. Все встало на свои места. Значит здесь, под замком, хоронят масэтров. Вопрос в том, что они здесь делают.

– Но лестница шла дальше…

– Это лишь верхний ярус.

– И много здесь усыпальниц?

– С основания школы, – кратко ответил Кэнд.

Они шли по длинному коридору, завитому по спирали и идущему вниз. По левую сторону от них находились двери, но чем глубже, тем хуже проглядывались на них письмена, и тем древнее становились руны, их изображавшие.

– Если не ошибаюсь, это было едва ли не с создания мира?

– Не ошибаешься, – кратко подтвердил Хэддэн.