— Не умер. Потом объясню. Где Темери?

— Она всё там же. В камере. Но эта камера — как будто сон или бред. Чья-то память. Я не могу туда попасть, потому что меня там не было. И ты не сможешь.

— А ведьма? Фу ты, Чеора Вартвил? Бывала?

Вокруг них, словно серая поземка или маленький смерч, начала расти воронка из дымных теней. Подвижные пустые лица, слепые глазницы.

Ровве насторожился, выставил вперед руки:

— Не касайся их. Это и есть проклятье. Теперь ты для него виден.

— Знаю. Как сделать так, чтобы ведьма пришла? Хотя…

Эти тени — они часть ненависти, которую вложила чеора та Вартвил в своё проклятье. Эти тени — часть её.

Шедде крикнул:

— Это ты предала сына. И сейчас чужими руками продолжаешь убивать невинного человека! Твоё проклятье несправедливо, оно не может больше иметь силу.

— Смешно, сме… сме… шно…ш… сме… — зашелестели тени, тем не менее обретая некое сходство с одной единственной фигурой. На человека она уже походила, на женщину, тем более на красивую женщину — ни капли.

— Что смешнее, — включился в разговор Роверик, — как понять, что тебя любовник использовал, чтобы добраться до каких-то секретов императора, а потом ещё сделал так, чтобы твоего сына сочли виновным в убийстве? Он смеётся над тобой. Он видит, что вся твоя ненависть пошла прахом!

— Если умрёт ни в чём не повинный человек, такой же, как твой напрасно обвиненный сын, ты снимешь проклятье.

— Это ты себя называешь ни в чём не повинным? Себя?

Голос тени стал грубым и хриплым.

— Темери Итвена. Мальканка. К императору она не имеет никакого отношения. Но она прямо сейчас умирает от твоего проклятья, только потому, что хотела уберечь от войны свою страну.

— Он не врет, как ты видишь! — заявил Ровве и даже подбоченился.

— Этого не будет.

— Тогда верни её сюда. Сама убедишься…