А там, у двери, вдруг услышала:

— Не буду я с ней говорить, ты чего! Она же едва на ногах стоит, в чём душа держится. Да меня чеор Шеддерик сам зарежет, если узнает… ты видел, какой у него ножик на поясе висит?

Голос принадлежал Дорри. Дорри сердилась.

— Послушай, — отвечал другой голос, мужской. — В городе говорят, что рэта почти совсем здорова… а если она не поможет, не поможет никто. Все знают, что на ней благословение Ленны…

— Дай сюда платье! Иди! Иди уже…

— Дорри!

— Иди, говорю. Я подумаю, что можно сделать!

Темери едва успела отойти к окну, когда дверь распахнулась и вошла хмурая служанка с платьем в руках. Это светло-зелёное платье было на Темери, когда она въезжала в цитадель. Летом в Тоненге жарко, но платьев по сезону у неё пока не было.

Попытка расспросить служанку сразу не удалась — отвечала она односложно и хмурилась всё больше, и только когда все крючки были застегнуты, а волосы уложены так, чтобы шрам на лбу был надёжно под ними спрятан, со вздохом сказала:

— Я обещала вас не волновать. А вы всё спрашиваете и спрашиваете. А это вас обязательно расстроит.

— Что-то случилось? С чеором та Хенвилом?

— А? Нет, нет, рэта, с ним всё хорошо… он в городе, в божьей крепи… да он скоро вернётся, не волнуйтесь. Это всё мой брат.

— Он здоров?

— Да он-то здоров… просто он служит в одном доме… а в городе говорят, что вы умеете спасать людей, даже если никто не может… как в старину, говорят, странницы божьи спасали, одним наложением рук…

— Это тот брат, который уехал жить на ферму? — припомнила давний разговор Темери.

— Нет же, это тот брат, который здесь, в городе, я рассказывала. Он служит у…

— У Ланнерика та Дирвила…

Темери поёжилась. Что такое могло случиться с Дирвилом… что заставило слуг о нём беспокоиться? Или не с ним?

— Что-то с чеорой Алистери?

Дорри потупила взгляд.