К тому моменту, как она договорила, я чувствовала себя вулканом, готовым взорваться от кипящей внутри лавы.

Это мажисьеры, а не общество получали сверхприбыли от магнетических кристаллов! И неужели несчастные, прозябающие в тесных бараках, обходятся так дорого, что Магистериум разорится, если станет и дальше их кормить?

Обе мажисьен как будто нарочно стремились вывести меня из равновесия. Или... возможно, они хотели посмотреть, в состоянии ли я сдержать гнев.

Что ж, в последнее время контроль над собой и правда давался мне легче. Считаете это мудростью? Как вам угодно. Я проглотила гневную отповедь и просто спросила:

— Почему бы их не отпустить? Научить грамоте, личной гигиене, правилам человеческого общежития. Разделите бараки на квартиры, постройте уборные и душевые. Дайте им одежду, расскажите о мире за забором. У вас же будет переходный период, времени как раз хватит.

— Ах, Верити, это прекрасный план! — в голосе Евгении звучало снисходительное одобрение. — Жаль, он невыполним. Оборотней нельзя выпускать к людям. Они опасны.

— Оборотни для людей или люди для оборотней? — уточнила я, вновь закипая.

Хельга, на вид не старше меня, улыбнулась:

— Вы молоды, долго жили в уединении и полны идеализма. Впрочем, позвольте, я угадаю: ваш друг — оборотень?

Так небрежно спросила, невзначай, милым, светским тоном — а подо мной открылась пропасть.

Время стало очень медленным.

Я падала вниз, и у меня была целая вечность, чтобы осознать: если попытаюсь уйти от ответа, это будет всё равно, что сказать "да". Тогда они поймут, кто такой Фалько, и достанут его из-под земли, ведь экстров немного. То же самое случится, если я замешкаюсь, разволнуюсь или, напротив, выкажу полное равнодушие. В ушах свистел ветер, грудь разрывало давление, в глазах стало красно, а в затылке бухал кузнечный пресс. Но самое страшное — это тиски, которые сжали горло, мешая издать хоть звук.

Сделать тут можно было только одно. Я отделила себя от глаз, затылка и горла, и услышала, как наверху, над пропастью, кто-то сказал моим голосом с лёгкой досадой:

— Не знаю, не думаю. Он был очень скрытен, — это прозвучало абсолютно естественно, и даже короткая заминка пришлась к месту, будто кто-то с моим голосом на миг задумался. — Возможно, он магнетик… или маг.

— Едва ли, — рассмеялась Евгения. — Нет, в самом деле, что за вздор!

— Вам виднее, — обиделась я.

— Какой магнетик? — уточнила дотошная Хельга. — Лунный, наподобие нас? Техномагнетик, натуролог? Или стихийный маг, как окудники?

— Откуда мне знать? Я не разбираюсь в таких вещах. Он был странный, вот и всё. И не спрашивайте больше. Я не буду об этом говорить.