— Я думала, что я тебя лишилась, — сказала она.

— На самом деле, почти лишилась. Я видел туннель. Белый свет. Родственников.

Ее лицо словно застыло.

— Может быть, мне следовало тебя отпустить?

Он покачал головой.

— Там не было вас. Там не рай, если вас там нет. Плюс к этому, мне кажется, что я видел своего дядю Вильгельма, а это значит, что это было в лучшем случае чистилище. Не могу себе представить, что Бог захотел бы добровольно каждый день с ним общаться.

Она закрыла глаза и еще ниже опустила голову. Его пальцы переместились на затылок, касаясь заостренного кончика уха.

Теперь между их разумами не было никаких преград, возможно, из-за эмоциональности момента. Она, по всем показателям, излечилась от вируса, и он был уверен, что она вскоре восстановит свою способность закрывать от него свои мысли. Однако он слишком устал, чтобы следить за водоворотами и хитросплетениями мыслей у нее в голове. Он чувствовал, что ее скрытые эмоции столь сильны, что в любую минуту могут взорваться, словно динамитная шашка.

— Я никогда раньше не видел, чтобы вы так долго были в этой форме, — сказал он.

Как только он об этом подумал, у нее в мыслях он прочел и ответ, несмотря на то, что по ее сжавшимся губам он понял, что она всячески старалась от него этот ответ скрыть.

Это не она решила допустить его в свой разум. Она просто не могла этого не делать.

Теперь он понял всю важность того, что сказал ему Мейсон.

Почему именно сейчас им нужно было время, чтобы поговорить, почему они не могли сделать это чуть позже, там, где они будут защищены, — в отеле, в ее доме в Атланте, да где угодно, а не на открытом всем ветрам аэродроме?

Должны проститься…

Она пыталась скрыть эту мысль за другими, но слишком привыкла полагаться на свои мысленные щиты, а он вышел на новый уровень, в дополнение к тем способностям, которые имел раньше, — теперь он мог читать ее мысли словно слова, написанные на покрытом изморозью окне. Оттолкнув прочь свою усталость, он сконцентрировался, и ее мысли словно окатили его с ног до головы.

Она не могла снова стать самой собой. Был ли это эффект действия сыворотки на ее смешанную кровь, побочный эффект, который не смог учесть Брайан, или тот стресс, который она пережила, превращая его в вампира, фактически, возвращая его с той стороны завесы смерти, — она потеряла способность принимать ту форму, которая, как она знала, так сильно ему нравилась.

— Не глупите, моя госпожа. — Он рассматривал свои собственные мысли наравне с ее, с легкостью разделяя их. Прилив адреналина от того, что он живой, помог ему избавиться от Карнала, но не больше. Он проклял свое слабое тело, то, что он мог лишь слегка касаться ее лица, взять ее за руку. Его восхищала новая способность мыслить так четко и ясно, он словно мог думать одновременно над сотней различных вещей. Он подумал о том, у всех ли вампиров такой разум, а потом с мысленной усмешкой понял, что в таком случае разговоры о превосходстве разума вампиров могли быть вполне оправданы.