Выныривая в очередной раз из темноты, я смогла связно подумать, что умираю, а как же Эдвард без меня? Боль чуть отступила. Уже не получалось скрыться от неё в темноте. Она была интенсивной, но не забивающей сознание. Шум… гулкий, громкий, хлопающий… Что это? Вертолёт? Кто-то ослепил меня лучом от фонарика. Протестующе замычала, но не услышала своего голоса. Темнота окутала, но не та, пустая, а иная, тревожная, с какими-то образами и видениями.

Громкий крик… Кто-то ругался совсем рядом. Повернуться бы посмотреть, но совсем нет сил, но и боли нет. Почему я не могу повернуться? Это страшно, паника затягивает. Я сама? Где моя пантера? А, нет, она есть, только почему-то вялая. И разговор не клеится, хочется спать.

Тепло… Легко… Боль есть, но она привычна. Кто-то настойчиво зовёт, но не меня, мою пантеру. Адски больно меняться с ней местами, но зато потом наступает тишина и какое-то умиротворение. Меня зовут, настойчиво дёргают, но как же не хочется снова чувствовать боль. Странные ощущения накатывают с новой силой. Здесь было тепло и уютно, а сейчас тревога изменяет это место, делает его холодным и колючим. Боль прорывается через преграду, но она не моя. Кому так плохо? Держусь рядом, двигаюсь вдоль нити, которая продолжает вибрировать и подтягивать меня. Светлеет так, что слепит от ярко-алого пульсирующего сгустка. Он жжётся, и это он, источник чужого отчаяния и страха. Хочу помочь, забрать часть, потушить. Тянусь к нему, жду, что он опалит меня, но о чудо, он просто тёплый. Под моими прикосновениями меняется, гаснет, становится уютным солнышком. Тянусь к нему. Как же мне хорошо рядом с ним! Нужно быть с ним, не покидать! Легко… Свободно… Можно вдохнуть… Он рядом, не отпустит, не позволит боли вернуться, я знаю, чувствую. Он мой, часть меня. Увидеть его…

Ресницы дрогнули, веки открылись. Перед глазами всё плыло красно-зелёными пятнами, но продолжалось это недолго. Взгляд уткнулся в белый потолок, расчерченный квадратными плитками со встроенными люминесцентными лампами. Запах моря и летних скошенных трав, нагретых горячим полуденным солнцем. Запах детства, проведённого на мысе Надежды. Моя надежда на счастье, любовь, мой альфа, моя пара Эдвард Блеквуд спал, скрутившись на неудобном стуле возле больничной кровати, так близко, только руку подними и дотронься, но я совсем не чувствовала своего тела.

Наверное, я слишком шумно вздохнула, пытаясь сдержать слёзы, которые уже собрались в уголках глаз и противными мокрыми дорожками побежали по лицу. Эдвард подскочил на стуле, бешено вращая глазами спросонок, и, судорожно вдыхая, подлетел ко мне и остановился, нависая надо мной в каких-то сантиметрах.