Плечи Эрилин вздрогнули, как от удара, однако лицо по-прежнему ничего не выражало. Может, только пальцы побелели еще больше.

— И ты точно знаешь, кто ты. И твое место не здесь, — подытожила она.

— Прости, — у него был миллион слов, которые он хотел бы ей сказать, но ни одно из них не могло бы выразить то, что он сейчас чувствовал. Но, несмотря ни на что, Гэбриэл считал, что поступает правильно. Ее место здесь, но не его. На самом деле, навряд ли, у него вообще было это место, он был бродягой и им и умрет.

— Я понимаю, — спокойно ответила Эрилин, и он ни на миг не усомнился, она действительно понимала. — Ты не можешь иначе, — ее голос упал до шепота, — ты не можешь быть моим дополнением, и ничьим, у тебя своя дорога, и если ты остановишься, ты умрешь. А еще ты считаешь, что принесешь мне одни несчастья, и, что бы я ни делала, я не смогу тебя переубедить. Я, правда, понимаю.

Гэбриэл не мог отвести от нее глаз, но она намеренно не смотрела на него.

— Я хочу, чтобы ты знал, — когда она снова заговорила, ее голос дрожал, — ты всегда можешь приехать. Иканор окажет тебе любую помощь, скроет от погони, предоставит поддержку. Твое имя будет внесено в список почетных граждан Иканора, любой, к кому бы ты здесь ни обратился за помощью, хоть это будет последний крестьянин или же зажиточный аристократ, тебе не откажет. И я... ты можешь заявиться во дворец среди ночи, и тебе откроют двери. Я хочу, чтобы ты знал, здесь тебе всегда будут рады.

Сердце гулко билось в груди, будто отсчитывая последние секунды.

— Эрилин, — ее имя отозвалось тупой болью внутри, — я не хочу, чтобы ты ждала меня, теперь ты королева, у тебя должна быть своя жизнь, в которой мне нет места. Ты выйдешь замуж за какого-нибудь наследного принца, который будет тебе опорой.

— Да, — сухо признала она, — я должна буду это сделать.

Гэбриэл склонил голову.

— И кем я тогда приду сюда среди ночи? Как отреагирует на это твой муж?

Эрилин вскинула голову, ее глаза пылали. Впервые за время этого разговора она осмелилась посмотреть на него.

— Это значит, ты никогда не придешь? — спросила она отчаянным шепотом.

Гэбриэл покачал головой. Он бы хотел прийти, но не имеет на это права, он не может вторгаться в ее жизнь, когда ему заблагорассудится, это не игрушки, это ее чувства.

— Эрилин, ты знаешь, я очень тебя люблю, и всегда буду любить, но ты должна остаться, а я должен уйти.

Она опустила взгляд, провела рукой по голубому шелку.

— Я ошиблась, — прошептала она, — ни одна ткань не сможет передать цвет твоих глаз... свет твоих глаз...