УжасыМузы дождливого паркастр 234
Светлый фон
Сначала умерла Светлана, следом пришел черед Тамары, а когда погибла Юленька, Аким возненавидел и себя за то, что не сумел защитить единственного ребенка, и Наталью, которая не уничтожила ненавистный павильон еще тогда, после самоубийства Светланы, и муз, которые наблюдали за его страданиями с многозначительными усмешками. Но больше всего он ненавидел мертвого Савву Стрельникова, своим гением призвавшего в этот мир чудовищное и непостижимое зло. Теперь Аким часами просиживал у ног каменной Урании, перебирал содержимое старой шкатулки, пытаясь разгадать самый страшный и самый последний секрет Саввы. Ничего не выходило, он был слишком обычным, слишком человечным, чтобы постичь непостижимое.

Еще почти тридцать лет пролетели как один день. Аким по-прежнему оставался молчаливой тенью бывшей супруги, ее единственной опорой. Выросли дети, седина убелила голову Натальи, он сам превратился в жалкого старика, и только мертвые музы оставались молодыми. А потом кажущееся благополучие пошло прахом. Сначала покончил с собой Максим, потом упала с лестницы и стала инвалидом Наталья, а Марта, единственная горячо любимая внучка, как-то в одночасье из неугомонной озорницы превратилась в девушку с льдинкой вместо сердца. Аким чувствовал эту колючую льдинку, чувствовал боль, которую она причиняла Марте, но ничем не мог помочь. Он дал Наталье обещание не вмешиваться…

Еще почти тридцать лет пролетели как один день. Аким по-прежнему оставался молчаливой тенью бывшей супруги, ее единственной опорой. Выросли дети, седина убелила голову Натальи, он сам превратился в жалкого старика, и только мертвые музы оставались молодыми. А потом кажущееся благополучие пошло прахом. Сначала покончил с собой Максим, потом упала с лестницы и стала инвалидом Наталья, а Марта, единственная горячо любимая внучка, как-то в одночасье из неугомонной озорницы превратилась в девушку с льдинкой вместо сердца. Аким чувствовал эту колючую льдинку, чувствовал боль, которую она причиняла Марте, но ничем не мог помочь. Он дал Наталье обещание не вмешиваться…

А потом началось самое странное, совсем уж непостижимое. Не то чтобы в памяти Акима случались провалы, но бывали моменты, когда он обнаруживал на одежде следы мраморной крошки, а на ладонях кровавые мозоли, когда наутро чувствовал себя совершенно разбитым, словно целую ночь провел без сна. Понимание того, что происходит, еще не пришло, но в душе поселилась тревога.

А потом началось самое странное, совсем уж непостижимое. Не то чтобы в памяти Акима случались провалы, но бывали моменты, когда он обнаруживал на одежде следы мраморной крошки, а на ладонях кровавые мозоли, когда наутро чувствовал себя совершенно разбитым, словно целую ночь провел без сна. Понимание того, что происходит, еще не пришло, но в душе поселилась тревога.