– Что во мне такого особенного, мистер Брендс?

– Я не знаю.

– Что было особенного в моей прабабке?

– Слушай историю, сынок. Слушай, пока я не передумал.

* * *

Ночь смазала краски, высосала сочность, оставив лишь оттенки серого. Ллойд перелез через забор, прокрался вдоль освещенной аллеи к дому, заглянул в окно. Истина. Впервые в жизни он чувствовал, что она где-то рядом, где-то близко. Его жизнь, его фантазии – все это было здесь, в этом доме. Ответы, которые он искал. Слова, которые хотел услышать. Старик убедил его, что он не безумец, что его жизнь нечто большее, чем просто картины. Но старик не сказал всей правды. Не захотел или не знал – теперь это неважно… Кто он? Что он? Зачем он? Теперь это все здесь. В этом доме. За этими окнами. Ллойд припал к одному из них – темнота. К другому – ночь. Он шел вокруг дома, зная, что рано или поздно найдет ответы… Ллойд остановился. Недалеко от люминес-цирующей глади бассейна негр, Сопля, лежал, зарывшись головой между ног белокурой женщины. Выгнув спину, она тихо постанывала.

– Чуть пониже. Да. Вот так хорошо…

Где-то далеко взревел автомобильный клаксон. Негр вскочил на ноги и нырнул в кусты.

– Куда же ты?! – прокричала женщина. Услышала-таки рев клаксона и спешно одернула юбку.

Яркие фары вспороли темное брюхо ночи. Черный «Корвет» остановился возле самого входа. Мужчина и женщина. Они вышли из машины и отдались друг другу, не снимая одежды, не тратя времени на разговоры и предварительные ласки, словно животные, возжелавшие друг друга, и дико, с каким-то гортанным рычанием, эгоистично удовлетворявшие свою страсть. Не больше минуты продолжалась эта безумная гонка за оргазмом, затем они ушли в дом. Ллойд опустился на землю, слушая, как журчит в фонтане вода. И не было ни зова, ни барабанов, ни костров внутри. Даже разочарование стало каким-то тупым и далеким.

* * *

В баре было душно. Ллойд заказал выпить. Накопленные деньги кончались, но это не беспокоило его. Он пил в одиночестве. Вернее, не пил, а просто хотел побыть наедине с собой. Снующие между столов официантки были молоды и кокетливы. Ллойд выбрал одну из них, достал карандаш и нарисовал ее лицо на бледно-голубой салфетке. Выпил. Попросил повторить заказ.

– Хорошо рисуешь, – сказала официантка, увидев на салфетке свое лицо. Он улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ. – Мы закрываемся через час.

– Я подожду.

Они шли по ночному городу, и Ллойд впервые в жизни чувствовал себя свободным: от прошлого, от мыслей, от бесконечного беспокойства. Пенни – так звали официантку, улыбалась и без умолку рассказывала о своем детстве, работе, планах на будущее.