– Тогда в чем дело?

Джулиан медлил. В Институте стало тихо. Из-за двери доносилось слабое гудение компьютера.

Он хотел попросить Тая изучить яд, который был на стреле. Но тогда ему бы пришлось сказать: «Я умирал. Я должен был умереть». Эти слова никак не хотели срываться с его губ. Они, подобно дамбе, сдерживали целый водопад других слов: «Я ни в чем не уверен. Я ненавижу быть главным. Я ненавижу принимать решения. Я боюсь, что вы все меня возненавидите. Я боюсь вас потерять. Я боюсь потерять Марка. Я боюсь потерять Эмму. Я хочу, чтобы кто-то встал на мое место. Я не такой сильный, как кажется. Я хочу того, чего хотеть нельзя, чего хотеть не положено».

Он понимал, что не может сказать ничего из этого. Перед ними, перед своими детьми, он должен был быть идеальным: любая трещина в нем стала бы для них трещиной в целом мире.

– Ты ведь знаешь, я люблю тебя, – в конце концов сказал он, и Тай удивленно посмотрел на него и на мгновение встретился с ним взглядом. За прошедшие годы Джулиан понял, почему Тай не любит смотреть в глаза людям. В них было слишком много движения, цвета, чувства, словно ты смотрел на яркий телевизионный экран. Он мог смотреть в глаза – и знал, что это нравилось людям, что это было для них важно, – но не понимал, что в этом такого.

Но сейчас Тай изучал лицо Джулиана, пытаясь найти объяснение его нерешительности.

– Я знаю, – помедлив, ответил он.

Джулиан невольно улыбнулся. Разве не это хочется слышать из уст своих детей? Разве не хочется понимать, что они чувствуют себя любимыми? Джулиан вспомнил, как однажды нес Тавви наверх – ему тогда было тринадцать, – споткнулся и упал, но в полете изогнулся так, чтобы удар пришелся ему на спину и на голову, не заботясь о боли и лишь пытаясь защитить братишку. Он сильно ушибся головой, но тотчас сел. В голове была лишь одна мысль: «Тавви, малыш мой, с ним все с порядке?»

Тогда он впервые подумал «малыш мой», а не просто «малыш».

– Но я не понимаю, зачем ты хотел со мной поговорить, – сказал Тай и озадаченно нахмурил темные брови. – В чем причина?

Джулиан покачал головой. Он услышал, как вдали открылась дверь и как Эмма и Кристина тихонько рассмеялись, входя в Институт. Они уже вернулись.

– Никаких причин, – ответил он.

14 Яркие глаза

14

Яркие глаза

Стоя на мраморном полу в холле Института, Джулиан в последний раз взглянул в зеркало.

Он попросил Ливви посмотреть в словаре значение слова «полупарадный», и его мрачные подозрения подтвердились: это означало, что идти нужно в темном костюме. У Джулиана был только один костюм – черный костюм от «Сай Девоур», который Эмма раскопала в «Сундуке сокровищ», с угольно-черной шелковой подкладкой и с перламутровыми пуговицами на жилете. Когда Джулиан надел его в первый раз, Эмма захлопала в ладоши и сказала, что он выглядит, как кинозвезда, и он, конечно, не смог его не купить.