– Дети совершенно убиты, – сказала Диана. – Как вы знаете, их семья разбита. Они хотят вернуться домой – в Лос-Анджелес.

– Но, пока Институт там возглавить некому, вернуться они не могут. Вот почему я и подумала, что ты…

– Я не хочу брать это на себя, – сказала Диана. – Я здесь не затем, чтобы попросить себе это место. Но отдавать его Заре Диарборн и ее отцу я тоже не хочу.

– Вот как, – заметила Джия – нейтральным тоном, но ее глаза заинтересованно заблестели. – А если не Диарборнам и не тебе, то кому?

– Если бы Хелен Блэкторн позволили вернуться…

Джия выпрямилась.

– И возглавить Институт? Ты же знаешь, Совет никогда не позволит…

– Тогда пусть его возглавит Алина, – сказала Диана. – Хелен могла бы просто остаться в Лос-Анджелесе как ее жена, и быть со своей семьей.

Лицо Джии было спокойно, но руки крепко вцепились в край стола.

– Алина – моя дочь. Думаешь, я не хочу вернуть ее домой?

– Я никогда не знала, что именно было у вас на уме, – сказала Диана. То была чистая правда. Детей у нее не было, но если бы в изгнание отправляли ее сестру, она и представить себе не могла, что не стала бы драться за ее освобождение всеми зубами и когтями.

– Когда Хелен приговорили к изгнанию в первый раз, и Алина выбрала отправиться с ней, я думала сложить с себя полномочия Консула, – произнесла Джия, все еще со стиснутыми руками. – Я знала, что отменить решение Конклава не в моей власти. Консул – не тиран, который может навязать свой выбор тем, кто этого не желает. В обычных обстоятельствах я сказала бы, что это хорошо. Но, скажу тебе, я долго жалела, что не могу быть тираном.

– Тогда почему не сложить с себя полномочия?

– Я не доверяла своим возможным преемникам, – просто сказала Джия. – Холодный мир пользовался большой популярностью. Если бы следующий за мной Консул захотел, он мог бы разлучить Алину с Хелен – и, хоть я и хочу, чтобы моя дочь вернулась домой, я не хочу, чтобы ее сердце было разбито. Он мог бы поступить и хуже: судить Алину и Хелен как изменников, заменить приговор Хелен к изгнанию на смертный. Может, и приговор Алины тоже. Ни от чего нельзя было зарекаться, – она смотрела на Диану темным тяжелым взглядом. – Я остаюсь там, где остаюсь, чтобы укрыть свою дочь от темных сил Конклава.

– Тогда разве мы не на одной стороне? – спросила Диана. – Разве мы не хотим одного и того же?

Диана тускло улыбнулась.

– Нас разделяет пять лет, Диана. Пять лет, в течение которых я испробовала все, что могла, чтобы заставить Совет передумать. Хелен для них – показательная порка. Так они говорят Волшебному народу: глядите, мы принимаем Холодный мир настолько всерьез, что даже своих наказываем. Каждый раз, как доходит до голосования, меня давят большинством.