Кьеран крепче сжал ее руку. Она вспомнила, как он держался за Марка при Неблагом Дворе. Не так, словно был слаб и нуждался в помощи. То была хватка силы, удерживавшая Марка на месте и словно говорившая:
В конце концов, он все-таки был принцем.
– Связующие заклятья такого рода – одни из самых старых и сильных, – сказал он. – Не знаю, зачем кому-то понадобилось так над вами шутить. Это довольно жестоко.
– А ты знаешь, как его снять?
Кьеран выпустил ее руку.
– Я был нежеланным сыном Короля Неблагого Двора, меня мало чему учили. А потом вышвырнули в Дикую Охоту. В магии я не силен.
– Ты небезнадежен, – заметила Кристина. – И знаешь больше, чем думаешь.
Кьеран поглядел на нее так, словно она вновь застала его врасплох.
– Я мог бы поговорить с братом, с Адаоном. Я все равно должен спросить его о претензиях на трон, и мог бы узнать, не знает ли он чего-либо о связующих заклятьях и о том, как их снять.
– Когда ты планируешь с ним поговорить? – спросила Кристина. Перед глазами у нее встала картина: спящий Кьеран вцепился в ее руку при Благом Дворе. Пытаясь не покраснеть, она опустила глаза и вернула повязку на место.
– Скоро, – сказал он. – Я уже пытался с ним связаться, но пока безуспешно.
– Если я могу чем-то помочь, только скажи, – произнесла она.
Кьеран дернул бровью. А затем склонился и взял ее за руку – на сей раз, чтобы коснуться ее губами, не обращая внимания на кровь и повязки. Это был жест королевских дворов давно минувших дней – в этом мире, но не в мире фэйри. Кьеран застал ее врасплох, но Кристина не стала сопротивляться.
– Леди Мендоза Розалес, – произнес он, – благодарю тебя за доброту.
– Я предпочла бы, чтобы ты звал меня Кристиной, – сказала она. – Вот честно.
– «Вот честно», – эхом повторил он. – Мы, фэйри, никогда такого не говорим. Каждое наше слово честное.
– Я бы так далеко не заходила, – возразила Кристина. – А ты?
Раскат грома сотряс Институт. Или то, что показалось раскатом грома. Стены и оконные стекла задрожали.
– Оставайся здесь, – велел Кьеран. – Пойду выясню, что это было.