Эмма открыла первый томик. Изнутри на форзаце было нацарапано: «Дневник Малкольма Фейда Блэкторна. 8 лет».
– Во имя Ангела! – охнула она. – Это его дневник.
Она начала читать вслух с первой страницы:
Меня зовут Малкольм Фейд Блэкторн. Первые два имени я выбрал сам, а последнее мне разрешили взять Блэкторны, которые были так добры, что забрали меня к себе. Феликс говорит, что я приемыш, но я не знаю, что это значит. Еще он говорит, что я колдун. Когда он так говорит, я думаю, что быть колдуном, наверное, не очень хорошо, но Аннабель сказала, чтобы я не волновался. Все мы рождаемся тем, кто есть, и изменить это нельзя. Аннабель говорит…
Она осеклась. Это был голос человека, который убил ее родителей. Но в то же время это был доносящийся из глубины веков голос беспомощного и ничего не понимающего ребенка. Двести лет – в дневнике не стояло дат, но он явно был написан в начале девятнадцатого века.
– «Аннабель говорит», – прошептала она. – Он так рано в нее влюбился…
Джулиан встал.
– Похоже на то, – сказал он. – Придется прошерстить дневник на предмет упоминаний мест, важных для них обоих.
– Тут много… – заметила Эмма, глядя на три тома.
– Значит, нам
И Джулиан удалился на кухню. Жалобный вопль Эммы «Только не чаю!» раздался ему вслед.
Сумеречный базар Лондона находился на южном конце Лондонского моста. Кит был разочарован, обнаружив, что Лондонский мост оказался всего лишь скучной бетонной громадиной без единой башни.
– Я думал, он будет как на открытках, – сокрушался он.
– Ты про Тауэрский мост, – лукаво заметила Ливви, когда они начали осторожно спускаться по узкой каменной лестнице под железнодорожные пути Лондонского моста, пересекавшиеся у них над головой. – Это тот, который на всех картинках. Настоящий Лондонский мост давным-давно снесли; это современная замена.