Но кавалер не дослушивает её душеизлияний, а, коротко кивнув на прощание, торопится вслед за старушкой, уже нырнувшей в темноту спортивного зала.

* * *

Ирена и Бэла в белой потрёпанной Тойоте подъезжают к церковному двору. Тут уже выстроилось несколько автомобилей. Сама церковь небольшая, деревянная, с высокими цветными окнами, которые слабо теплятся изнутри. Пустой церковный двор, напротив, ярко освещен. В свет фонарей попадает и главный вход — плотно закрытая двухстворчатая дверь под широкой аркой. А кровля церкви теряется где-то в мутной круговерти снежной ночи.

Ирена заглушает мотор и, ожесточенно пробубнив себе что-то под нос, собирается выходить из машины. В последний момент Бэла её удерживает:

— Ирена, просим! (Искаженный словенский: «Ирена, пожалуйста!») — она смотрит на спутницу пристально, но мягко.

Ирена, прикрыв глаза, делает несколько глубоких вдохов, а потом коротко кивает, как будто дает знать, что достаточно успокоилась. Подруги одновременно покидают автомобиль. И тут из темноты вырывается ревущий снегоход.

Ловко развернувшись, инспектор Становник тормозит рядом со стареньким внедорожником. Он спешивается и подбегает к женщинам:

— Tukaj ostanita in bolje, se vrnita v avto! Grem na stranska vrata. (Оставайтесь здесь, а лучше сядьте обратно в машину! Я зайду через боковую дверь.)

Инспектор деловито отстраняет женщин с пути, расстёгивает куртку и, положив руку на кобуру, осторожно подбегает к церковной стене. Однако Ирена и Бэла и не думают следовать указаниям полицейского: повторяя его движения, они гуськом пересекают двор и тянутся вслед за ним вдоль стены. Из церкви между тем не долетает ни звука.

У бокового входа довольно темно. Окна и фонари остались позади. Троица некоторое время неуверенно топчется на месте. Наконец инспектор решительно толкает дверь — к счастью, она оказывается незапертой. Плавно отворившись, она впускает бесшумно скользящего мужчину и двух напряженно ступающих женщин.

Внутри церковь кажется пустой. Единственным украшением аскетичного интерьера можно считать золотистый свет свечей. Между деревянных колонн мрачно поблёскивают и тонут в полумраке безлюдные ряды лавок. Никого не видно и не слышно, лишь напряженно потрескивают горящие у алтаря свечи. Инспектор озадаченно останавливается и даже убирает руку с оружия. Ирена и Бэла, выглядывая из-за его спины, обеспокоенно озираются.

Внезапно, коротко вскрикнув, Ирена срывается с места и бросается к ближайшей колонне. Бэла спешит за ней. Ирена падает на колени и с величайшей нежностью подбирает с пола детскую варежку. Здесь же за колонной лежит и сам Тинек. Тело его почти полностью съехало на пол, только голова нелепо, завалившаяся на плечо, всё ещё упирается затылком в колонну. И от этого создается жуткое впечатление, что шея мальчика переломилась. Глаза Тинека закрыты, губы побелели.