Боль искажает лицо Бэлы. Сдвинув брови, искривив рот, пленница пытается отвести взгляд от пронзительных глаз. Но вампир без труда заставляет её взглянуть прямо на него. Хрипловатым бесстрастным голосом он осведомляется:

— Почему ты жива? Жива, бодра и бегаешь, как резвая букашка…

И вдруг его лицо застывает, а глаза становятся как будто бы ещё холодней. Склонившись почти вплотную над дрожащей Бэлой, он произносит медленно и мрачно:

— Что ж… зря он это сделал. Теперь я знаю, о нем.

Он всё сильнее сжимает её волосы, так что из неестественно удлинившихся девичьих глаз начинают течь невольные слёзы, между тем как отвратительно бесцветный взгляд продолжает врезаться в помутневшие от пытки глаза изощренно-мучительным острием.

— Ты не хочешь сказать мне, кто он и где? — цедит он сквозь зубы с ледяным спокойствием.

Бэла набирает полную грудь воздуха, но вместо слов из её рта вылетает кровь. Прямо в глаза, в льдистые зрачки. С диким воплем Громов отшатывается от своей жертвы, его рука судорожно хватается за лицо. Воспользовавшись, замешательством врага, Бэла, пятясь, слегка отползает в сторону и достает из-за пазухи люгер. Руки ходят ходуном, но первый же выстрел прошивает бледную щёку. Развороченная кожа повисает лоскутами, обнажив ряд желтоватых зубов.

И сразу гремит залп с другой стороны. Пуля, пронзив плечо вампира, выбивает фонтан деревянных брызг из спинки прямо рядом с побелевшим лицом Бэлы. «Skloni se!» (Пригнись!) — долетает до бросившейся на пол девушки истошный, но запоздалый крик. Пришедший в себя инспектор снова жмет на курок.

Но третий выстрел уже не застает цель — вампир несется прочь. Вслепую ища выход, он крушит и сметает всё на своем пути: прочь летят и разбиваются в щепки церковные лавки, с ужасающим треском ломятся под беспорядочными ударами колонны, деревянные обломки врезаются в стены и окна, со звоном бьется и осыпается стекло. Инспектор и Бэла, тяжело дыша, поспешно отступают, прячась за лавками, пригибаются к самому полу, стараясь держаться в стороне от разлетающихся во все стороны кусков мебели и стёкол.

А здесь под лавками темнеют неподвижные тела, лежащие в странных неестественных позах. Вывернутые руки, переломанные ноги, посиневшие лица, навсегда застывшие в леденящем ужасе. Бэла, мелко дрожа всем телом, болезненно сжимается и старается не смотреть по сторонам. Инспектор в бессильной злобе стискивает зубы, но, заметив волнение своей спутницы, ободряюще кладет ей руку на плечо. А над их головами продолжает бушевать хаос.

Наконец вампир расправляется с последней лавкой и достигает главного входа. Смяв и раздавив по пути безропотного отца Пельграма, он вырывается из церкви. Выскочив из своего укрытия, вслед за ним несется инспектор, продолжая выпускать пули в удаляющуюся спину. К стрельбе присоединяется подоспевшая Бэла. Чёрная тень мелькает за завесой непрекращающегося снега и, вздрогнув, валится наземь.