– Кто это? ― спросил я, увидев фигурки впервые, в давнюю холодную весну у реки.

– Белые боги, ― отозвалась мать. ― Видишь? ― Она показала на крошечный, еще безликий сверток у женщины на руках. ― Знаешь, что ждет малыша на середине пути?

Я покачал головой. Она странно, бледно улыбнулась и указала теперь на крест.

– Он станет воином? ― спросил я. Распятье не ужаснуло меня, но восхитило, в фигуре мужчины я чувствовал какую-то силу. ― Великим воином и попадет в плен к врагам?

– Он станет,― в голосе была грусть, и ласка, и что-то, чего я не понимал, ― спасителем.

– Но не тем, чью судьбу стоит повторять. Спасенные им предадут его.

Последнее бросил Злое Сердце, проходивший мимо с несколькими связками трав и зачем-то остановившийся. Черные глаза встретились с глазами матери, и та быстро потупилась, занавесилась густыми волосами. Я же глянул на шамана в упор и удержал за подол.

– Почему? Откуда тебе знать?

Он уставился на мою руку: я не смел касаться священного одеяния, расшитого перьями. Казалось, он ударит; таких, как я, не воспрещалось призывать к должному почтению. Но Злое Сердце только усмехнулся, освободил ткань из пальцев и ― душа ухнула от ужаса в пятки ― потрепал меня по волосам широкой, жесткой, пропахшей золой и снадобьями ладонью.

– Таков закон жизни: рано или поздно чужой среди чужих становится врагом, сколько бы ни спасал прежде. И лишь у немногих следующий виток пути ― воскрешение; большинство просто уходят, долго и мучительно, порой в них вбивают гвозди. Не ходи к чужим, мальчик. Никто ведь не помешает им распять тебя.

– Мэчитехьо! ― в голосе матери зазвенел вдруг гнев. ― Не смей пугать его!

Рассмеявшись, шаман удобнее перехватил травы и пошел прочь. Его черные волосы и вышитая красными нитями одежда развевались, ветер пел в пустотах черепа, украшающего голову. Весеннее солнце тускнело на лезвии каменного ножа ― того, которым, по слухам, Злое Сердце отнимал время убитых зверей и забирал себе. Я поглядел вслед и отвернулся; что-то заставило тряхнуть головой, сбросить касание, добродушное, но будто ядовитое.

– Не задавай ему вопросов. ― Дрожащей рукой мать стесала кусочек дерева, лицо младенца вышло болезненной гримасой. ― Никогда не задавай вопросов колдуну, слышишь? И не подходи к нему! Он многое знает, но знания те ― к беде.

И я послушался, хотя Мэчитехьо ― не колдун, а шаман ― и не мог причинить мне вред. Послушался, потому что был маленьким трусом, а человек этот порой странно на меня смотрел, сидя у костра. Но жестокие мудрые слова пустили корни в памяти и вспыхнули сейчас. «Таков закон жизни» ― и этому последнему закону отец меня не научил. Пощадил, веря: переломит, да только не переломил. Я ― враг. Но мое спасение не среди смеющихся черепов, а там, куда по следам страха и гнева крадется пламя. Там же, где и моя смерть.