– Оставь меня, Кьори, ― звенит в тишине. ― Оставь в покое…
– Оставлю! ― почти вой, отчаянный и высокий.
Жрица отшатывается и хватает ветвь плюща, тянущуюся под волосами. С силой дергает, рвет и потерянно глядит на упавший зеленый завиток. Она забыла или не знает: полукровке недостаточно оборвать цветы или побеги, чтобы погибнуть. Это несет боль, но не смерть.
– Ты?..
Эмма вскрикивает, Джейн кидается к ней. Эмма вцепляется в нее и пятится, жмется подальше от жрицы, обессиленно оседающей на пол. Под ногами у сестер крошево камня. Расколотое изваяние, которое я теперь с легкостью узнаю. Второй Саркофаг ― вот как воскресла Рыцарь. Та, которая теперь все-таки смотрит на Кьори поверх плеча сгорбленной Эммы, сбивчиво шепчущей: «Как же так? Как же…».
– Жанна! ― зовет Кьори. ― Я…
Джейн опять отводит глаза, гладит сестру по спине.
– Я не хочу. Я… не могу. Пусть тебя прощает мой Бог, твои боги, кто угодно, но…
Кьори обрывает вторую ветку плюща и впивается в волосы. Качается, снова качается, что-то шепча, ― маленькая, вмиг оказавшаяся безнадежно далеко от всех нас, окруживших ее.
– Убейте… ― наконец различаю шепот. ― Я молю, убейте меня наконец. Хоть кто-то…
Вождь плавно подступает к ней и касается лба ладонью, закрывая черные провалы глаз. Никто не успевает помешать, не успевает проронить ни слова. Жрица падает, но я вижу: она дышит. Маска страдания и безумия сходит с запрокинутого, залитого слезами лица.
– У нас нет времени на казни. ― Как он владеет собой? Лишь в последнем слове отголосок ярости. ― Пусть немного успокоится. Здесь ее никто не тронет.
«Даже я», ― это отражается во вспыхнувших глазах, но гаснет, едва вождь поднимает голову. Он переводит встревоженный взгляд на выбитое окно, а потом на меня.
– Чувствуешь? Запах крови. Воля Омута…
– Мертва, ― сдавленно подтверждает Эмма, так и не выпустившая из судорожной хватки сестру. ― Мертва, и это, наверное, тоже из-за Кьори, теперь я понимаю…
– Мертва, ― повторяет Мэчитехьо. ― Других путей нет, по крайней мере, мне они неизвестны. А тебе, Эйриш?
Он глядит в ожидании, глядят все. Мне нечем обнадежить их: звездный путь тоже закрыт теперь, когда я не мертв. «Звериные» заперли нас. Как были заперты сами.
– Нет. ― Я отвожу глаза от Мильтона и перешептывающихся, побледневших еще сильнее сестер. ― Простите. Я… не хотел. Чего угодно, но не этого.
Сейчас, проиграв, я вдруг понимаю, чего