— Таково твоё решение, Артмаэль? — давит она.

Зажмуриваюсь. Может быть, если не смотреть, то выбрать будет легче. Может быть, выбирать вовсе не придётся.

Вот что значит вершить правосудие? Решать, чья жизнь ценнее другой? Не идти на поводу у собственной жажды мести? Может быть, покой моего отца не зависит от того, казню я эту женщину или нет, но мне нужно быть уверенным, что на этом всё закончится.

— Этот ребёнок ни в чём не виноват, Артмаэль, — шепчет Линн, взывая к моему состраданию. — Он всего лишь ребёнок! Он… сын твоего брата. Твой племянник…

Открываю глаза. Не решаюсь посмотреть в глаза Линн, но Жак стоит прямо передо мной, и его взгляда я не могу избежать. Он безмолвно умоляет меня. Мне даже кажется, что он вот-вот заплачет. Бросится в ноги и будет ползать передо мной, или Арельес, или перед кем придётся. Моя любимая рядом со мной, хотя я не могу к ней прикасаться и скоро она покинет меня — раньше, чем мне бы того хотелось. Да, это больно, но она жива и рядом, а он… один. Если Арельес покончит с собой, он останется без обожаемой жены и ребёнка. Никакое предательство не сравнится с абсолютным одиночеством..

Опускаю голову. Это несправедливо. Я ставлю брата превыше правосудия. Я не могу принять решение беспристрастно. Я должен позволить ей умереть, раз уж она готова пойти на это. Но…

— И что же ты хочешь?

Арельес не убирает нож.

— Свободу. Хочу, чтобы ты позволил мне уйти прямо сейчас.

— А что будет с ребёнком?

— Я не такая дура, чтобы рожать в этих четырёх стенах и позволить тебе убить меня сразу после этого. Когда родится, я вам его пришлю. Мне он не нужен.

Она опускает руку, держа кинжал на уровне живота, словно бы угрожая ребёнку. Чтобы мы не забывались и не совершали резких движений. Чтобы мы не делали глупостей, иначе она сделает ещё большую. Ей нечего терять. Если мы её схватим, она так или иначе умрёт.

— Как ты можешь такое говорить? Как ты можешь такое говорить о нашем ребёнке?

— Ты считаешь любовь к ребёнку чем-то само собой разумеющимся. Разве не бывает мужчин, которые бросают своих детей, Жак? Не будем ходить далеко: разве не так поступил твой отец? Ему было плевать на тебя. Ему было плевать все эти годы, пока ты не начал представлять настоящую угрозу. Так почему же со мной не может быть иначе? Я не собираюсь связывать свою жизнь с ним, жертвовать собой лишь потому, что носила в своей утробе несколько лун. Мне не нужен будет такой груз в новой жизни: ребёнок требует внимания, которого я не могу ему дать, дорогой мой. Лично я считаю, что не все женщины созданы, чтобы стать матерями, даже если вы, мужчины, полагаете иначе.