«Бес меня раздери! Сколько же всего, и не разгрести…»

Я уже ни на чем не могла сосредоточиться. Ужасно болела голова, и частая дрожь пробивала от пережитого за день. Я зашла в каюту и забилась в самый дальний угол, будто могла спрятаться там. Только одно понимание помогло заснуть: до окончания миссии «Ган Римиуза» было еще более тридцати дней, и командор предоставил мне свою защиту. Пока моя ложь не мешала прожить эти дни в безопасности. А дальше… темнота…

Я так и уснула в углу каюты, закутавшись в свой мундир. А утром проснулась в том же углу, но укрытая одеялом. Вспомнив, что заставило оказаться на полу, я тут же поднялась и огляделась. В каюте никого не было. Я быстро приняла душ и вышла в медотсек.

В работе было мое спасение. Анекс радовалась рвению, с которым я взялась за изготовление оригинальной сыворотки. С Ганосис было опасно работать, поэтому я честно предупредила, что срок изготовления увеличится до нескольких дней. Все то время, что я занималась в лаборатории, она проводила рядом, практически не отходила и помогала. Она заметила, что я замкнулась в себе, и через какое-то время перестала стараться разговорить.

Как только я завершала работу в лаборатории, то сразу уходила в каюту, и снова выходила лишь в столовый отсек или на тренировку. Я вела себя довольно тихо. После попытки побега, стольких переживаний и страхов внутри образовалась пустота. Все стало ровно и тихо. Казалось, что и я сама внутри вакуума, словно под защитой каких-то неведомых сил. Хотя командора Рузарда все же сторонилась. Я вообще избегала смотреть на него. Он же, напротив, все чаще задерживал на мне взгляд. А еще, как специально, изменил традицию ужинать в командном отсеке и стал выходить в общую столовую, при этом, как страж, встречал всех при входе и сам садился последним за наш с Анекс стол. Туда же садились и его помощники. Я тоже сменила традицию и стала садиться с командой в другом конце столовой. И Анекс с удовольствием поддержала.

Членов команды я больше не боялась. Даже Садра Харкона. Однажды, когда заметила его косой взгляд, не сдержалась и прошипела такую огненную тираду на древнем, что тот чуть не подавился супом. Те, кто услышал, неожиданно поддержали кивком. Видно, Харкона мало кто любил. А мне было как-то все равно. После всех событий и размышлений что-то сильное разорвало прежнее мироощущение и перевернуло представление о самой себе. А еще я начала ловить себя на мыслях, которых раньше и не возникало. Будто многое из того, что я видела до, но не воспринимала, вдруг откуда-то складывалось во вполне осознанное понимание, давая возможность по-новому взглянуть на происходящее.