Она спрашивала мужа, почему казнь должна быть именно такой, почему нельзя просто отрубить голову или повесить. Он объяснил, что отнявший одну из жизней полубога должен подняться на небо и там держать ответ перед великим Гшархом и другими богами. А быстрее всего до неба долетает дым костра. Правда, Ашезир добавил, что перед самым сожжением палач даст Цауру Саанхису яд, и тот не будет мучиться. Слабое утешение, но хоть какое-то...

По бокам и позади императорской четы сидели вельможи с женами и дочерями. На лицах многих застыло радостное предвкушение.

И эти люди считают талмеридов дикарями?!

Конечно, среди степных жителей тоже есть казни, но никто не воспринимает их как развлечение!

Толпа заволновалась, по ней прокатилось громкое:

– Ведут! Ведут!

Цаур Саанхис, подгоняемый одними стражниками, пока другие прокладывали дорогу, шел в одной нижней рубахе, босой, со связанными за спиной руками. Но – шел, а не плелся. Гордо, не опуская головы, не пытаясь защититься или уклониться от летящих в него комьев снега и грязи.

Данеска вцепилась в запястье Ашезира, даже впилась ногтями. Он дернулся и, сжав зубы, со свистом втянул воздух. Она ослабила хватку и, хотя заранее знала ответ, спросила шепотом:

– Мне обязательно здесь быть?

– Увы, да. Люди не поймут, если уйдешь, – он мягким движением сжал ее ладонь, будто хотел успокоить. – Потерпи. Скоро все закончится. Зато вечером во дворце будет пир... музыканты, танцовщики. Будет весело, вот увидишь.

Праздновать, что казнь свершилась... Пировать над трупом... над пепелищем... Ну да, куда уж веселее?! Дикость!

Она вздохнула и снова перевела взгляд на «убийцу», которого уже привязывали к столбу.

Прошло немного времени, и костер заполыхал. Клубы дыма застилали ярко-синее небо, искры летели во все стороны и, превращаясь в пепел, чернили сверкающий на солнце снег. Смрад горящей плоти отравлял чистый морозный воздух. Но криков «преступника» слышно не было. Значит, ему и впрямь дали яд, Ашезир не солгал. Или... Что если крики сжигаемого заживо человека заглушались яростными воплями толпы?

– Ты не соврал мне? – спросила Данеска, повернувшись к мужу. – Ему точно дали яд?

Ашезир покосился с недоумением и пожал плечами.

– Ну да. Зачем мне тебя обманывать? В этом?

Пожалуй, и впрямь незачем...

Вечерний пир, как и говорил муж, бурлил весельем. Вельможи много болтали, много смеялись, музыканты не замолкали, танцовщики сменяли друг друга. Данеску тоже затронуло общее веселье, хотя пиршество после казни по-прежнему казалось неуместным. Впрочем, Ашезир объяснил смысл всего этого: убийцу отправили на небо – это и казнь, и хорошая жертва богам. Значит, те какое-то время будут благосклонны, есть повод радоваться и пировать. В далекие времена, добавил он, богам приносили человеческие жертвы почти каждый месяц.