Он наклонился и поцеловал меня в висок, проведя рукой по моему плечу.

У меня разболелась голова, пока я пыталась осмыслить все тонкости магии джинна.

— А разве, чтобы попросить для себя свободы, мне не надо быть твоим хозяином? Разве это не изменит судьбу моего отца?

Он обдумал мой вопрос и затем кивнул.

— Хороший вопрос.

Я вздохнула.

— Я ненавижу всё это.

— Ты должна стать моим хозяином.

— Это значит, что мне нужен сосуд.

Я выдохнула и прижала колени к груди. Все эти размышления возвращали меня в суровую реальность. А я была к ней не готова. Пока.

Словно почувствовав моё беспокойство, он сказал:

— Даже если Мазира разделит нас… если ты покинешь меня ради лучшей жизни, и я больше не смогу видеться с тобой, у меня всё ещё будут эти воспоминания, и я буду знать, что ты где-то в более безопасном месте и, возможно, счастлива. Где-то, где ты сможешь быть цельной. И хотя мне в любом случае будет мало, мне будет достаточно того количества времени, что я провёл с тобой, даже если это всего лишь мимолетная вспышка на фоне моей долгой жизни, ведь я смог любить тебя, держать тебя в своих объятиях. И когда я думаю о том, что забуду тебя, что у меня больше не будет воспоминаний о том времени, что мы провели вместе… — он умолк и сделал глубокий вдох.

— А что насчёт меня и моих чувств?

Он ничего не сказал, а только взял мою руку и крепко сжал в своей ладони.

В ту ночь мы с Тави сидели в центре рамы, сжимая небольшие лампы для жертвоприношений. Закрыв глаза, она прижимала пальцы к латунному сосуду с маслом, её губы двигались, неслышно произнося слова.

Наши отношения налаживались. Её горе стало утихать, оставив место для понимания и прощения. И тогда я заметила, что мы стали ещё ближе, чем раньше.

Она взяла кувшин с водой, который принесла с собой, и вынула из него пробку.