– Твой отец точно знает, кто нынешний держатель его контракта.

– Он назвал тебя!

– Так и сказал? – черт нахмурился, поигрывая желваками.

– Сказал, что контракт был заключен именем Дарриэла Дрейка, – процедила я и, зацепившись за эту мысль, продолжила: – Погоди! Но ведь все члены команды заключают контракты от твоего имени!

***

Похоже, между мной и Даром действительно многое поменялось. Во-всяком случае, мне без труда удалось убедить его отпустить меня к отцу, несмотря на поздний вечер. Правда, Дрейк настоял на том, что в отель, в котором остановился папа, мы поедем вместе.

А еще он не собирался убивать моего непутевого родителя, несмотря на неудавшееся покушение. Что тоже не могло не радовать.

– Мне на седьмой, – прохрипела в сторону водительского кресла, когда мы въехали на парковку перед совершенно непрезентабельной гостиницей на окраине Москвы.

– Иди. Если откажется говорить, позови – я посмотрю, чье клеймо на его душе.

– Ты правда не против?

– Иди.

Не дожидаясь третьего «иди», я выскочила из авто, вбежала в пустынный холл и понеслась к лифту.

– Ты все сделала, дочка? Так быстро? – удивился моему визиту отец. Я застала его с сигаретой и банкой пива, но смущенным папа не выглядел. – Я же просил дождаться рассвета…

– Не сделала я ничего! – возмущенно заявила в родное лицо, искривившееся тут же гримасой отчаяния. Сильно же его прижал тот договор. Страшно подумать, что за услугу у него попросили. – Сначала мы поговорим. Например, о том, где ты раздобыл яд, редкий даже в Нижнем мире.

– Мне его дали, – недовольно пробурчал папа, пропуская меня в небольшую душную комнатку со старым потрескивающим телевизором. – Еще вопросы?

– Даррел передал твою душу новому владельцу. Кто держатель, пап? – я сбросила пальто на потертое кресло и пошла в наступление. Правда, выходило оно каким-то робким и жалобным.

– Какая разница, малышка? – папа затушил сигарету о неказистый стол. – Я влип по самые… локти.

– Но Дрейк тебя не обманывал?

– Нет… Но косвенно он виновен в моих нынешних проблемах, – отец посмотрел на меня строго. – В смертельных проблемах, дочь.

– Почему же ты обанкротился?