Младенец заплакал внезапно. Первые звуки его голоса показались мне чем-то почти уже невозможным. Они были тихими поначалу, но с каждым мгновением становились все громче и громче. И тогда дядя наконец погасил свой свет. Он осторожно уложил ребенка на грудь его матери без сил распростертой на каменном полу, а сам устало привалился спиной к стене. В лучах рассвета его заострившийся профиль казался неправдоподобно бледным.

Служанка, подоткнув передник за пояс, сноровистыми движениями вытирала все вокруг. Кусок светлого полотна в ее руках стремительно становился бурым от крови и других жидкостей.

Размазывая слезы по щекам, Айна склонилась над Шуной – она целовала степную девочку, убирая влажные волосы с ее лица, и эта нежность была так велика, что я впервые осознал, сколь близки могут быть два человека, даже если они не являются парой.

Вереск тоже сидел рядом. Он держал Шуну за руку и смотрел на едва дышащую от усталости обнаженную женщину с младенцем так, что у меня в голове остановились все мысли.

Я незаметно отошел от двери, подхватил бутылку и выпил все, что в ней оставалось.

Мне не хотелось думать о том, что моей жене придется пройти через подобное... Что через это проходила и моя мать.

Я отбросил бутылку в угол и направился к лестнице. Мне нужно было выйти из башни немедля. Увидеть небо. Вдохнуть чистый воздух, не пропитанный болью, кровью и дыханием смерти, которая стояла тут незаметно все это время, выжидая.

Лиан наверняка увидел бы ее... Он говорил, что видит такое.

Лиан...

Что он застанет, даже если вернется?

Сможет ли Шуна просить ему, что в столь важный день рядом с ней были другие люди? Что за руку ее держал не отец ребенка, а увечный мальчишка с железными ногами, который почему-то оказался надежней и верней?..

Когда я вышел из замка, солнце уже ярко переливалось над горизонтом – чистое, радостное, умытое сверкающей утренней росой. Солнце ничего не знало про горести и победы людей... Оно было всегда и будет тогда, когда никого из нас уже не останется – ни меня, ни Айны, ни Лиана, ни наших детей.

Я спустился к небольшой реке и долго умывался прохладной водой, текущей из горных источников. Мне хотелось смыть весь этот липкий страх, который – я знал это точно – навсегда останется теперь со мной.

Человеческая жизнь была слишком хрупкой...

Когда я в следующий раз увидел Шуну, она была одета, чиста и удивительно спокойна. Степная девчонка полулежала в своей постели, откинувшись на гору мягких подушек и держала ребенка у груди. Со стороны казалось, она его кормит, но когда я подошел ближе, то увидел, что крошечный человечек спит – его глаза были закрыты, а сморщенное личико почти неподвижно.