Когда сладкая нежная дрема уже распахнула свои объятия, я услышал чей-то жалобный стон. Чей-то плач, полный тоски и страха. Сон слетел с меня стремительно, как и не было его. Сердце забилось чаще, а дыхание стало неровным.

Осторожно, чтобы не потревожить рану, я выполз из постели и отыскал свои штаны на сундуке подле кровати. Про обувь даже не вспомнил, быстро покидая комнату.

В первое мгновение мне показалось, что я ослышался. В башне, где мы жили, царила тишина. Обычная тишина ночи. Но спустя пару вдохов я снова услышал эти сдавленные рыдания и уже не сомневаясь поспешил к соседней двери.

– Шуна? Что случилось? – я замер, прислонясь плечом к стене и не решался войти, но ответа все не было, а тихие всхлипы не прекращались. Выбора не было.

Я открыл дверь и нерешительно заглянул внутрь.

Она стояла у окна, в какой-то неловкой, полусогнутой позе – маленькая, совершенно нагая, дрожащая. Но насторожило меня не это, а странные влажные следы на полу.

– Шуна? – я подошел к ней, бережно взял за плечи и развернул к себе. В свете луны отчетливо было видно следы слез на лице. – Что с тобой? Что случилось?!

– Я не знаю... – простонала она. – Что-то не так!.. Что-то с моим ребенком!

Прозрение нахлынуло на меня ударом штормовой волны.

– Детка, да ведь твой срок пришел!.. Ох...

– Нет! Еще рано! Это... это... просто мне больно!

– У тебя воды отошли, дурочка! Жди, сейчас вернусь! – не знаю почему, но в этот миг я думал только об одном человеке, который уж точно знал, как принимать детей... У него их было четверо.

Бегать мне все еще не стоило, но это уже не имело значения: задыхаясь и чувствуя, как горит в груди я спешил к комнате дяди, что была этажом выше.

Мой кулак с грохотом врезался в его дверь.

– Дядя! Вставай! Скорее!

Створка распахнулась спустя несколько мгновений. Всклокоченный, как и я одетый в одни лишь штаны, дядя Пат смотрел на меня с неприкрытой тревогой.

– Что случилось?! На нас напали?!

– Да нет же... – я схватил его за руку и потащил за собой. – Там Шуна... Она... – дыхание у меня совсем сбилось, уступая место кашлю. С трудом подавив его я наконец сказал: – Рожает она...

– Проклятье!.. – дядя сбежал вниз по ступеням, оставив меня позади. У меня это так быстро пока не получалось.

Когда я вновь добрался до комнаты Шуны, там уже горели свечи, а сама она сидела на сундуке у окна, закутанная в одеяло, но все еще дрожащая. Дядя обнимал ее и что-то тихо говорил, гладя по голове, как малого ребенка. Рядом уже была Айна – тоже испуганная, одетая лишь в мою длинную рубаху. Она держала подругу за руку и сама чуть не плакала.