– Не раньше, чем ты соскребешь с себя всех блох и переоденешься в чистое.

Лиан рассмеялся.

– Как скажете, госпожа!

«А он ведь и не знает, что я теперь, вроде как, и правда отношусь к господскому роду... Сколько же еще нам всего нужно рассказать друг другу...»

Айна улыбнулась и сказала:

– Ковш там справа от тебя стоит, а полотенце – на лавке.

Отскребался Лиан долго и, очевидно, с наслаждением, потому что на кухню спустился спустя почти час, когда Айна уже успела поужинать и исписать пару страниц, прихваченных из фургона вместе с чернильницей.

Она отложила перо в сторону, когда Лиан возник на пороге – с торчащими во все стороны влажными волосами и едва заметной улыбкой на лице, которое уже не казалось мертвенно бледным. Руки его больше не дрожали, глаза сверкали ярко, и вообще в чистой светлой рубахе Лиан больше не выглядел пленником этого мрачного дома.

«Увезу его отсюда, – подумала Айна. – Непременно. Нечего ему здесь делать, что бы он там ни болтал...»

– Айна – ты золото, – сказал Лиан, опускаясь на лавку. – Ванна – это лучшее, что только можно было придумать. Как ты догадалась?

Она пожала плечами, забыв опять, что он этого не видит.

– Ну, может это не я. Может, это твоя служанка.

– Ага, конечно... Ларин бы никогда до такого не додумалась.

Айна улыбнулась.

– Не знаю, Ли... Просто почувствовала, что так надо. Я рада, что тебе лучше. Выглядел ты так, будто сам вот-вот помрешь.

– Да... Так всегда бывает, если человек стоит слишком близко к краю... Надо много сил, чтобы его вытащить. Но я теперь быстро в себя прихожу. Особенно, если поспать, а потом залезть в горячую воду. Спасибо тебе... Такая забота лучше всяких чудес.

– Да на здоровье... И часто тебе приходится вот так выворачиваться наизнанку?

– Нет, не часто, – Лиан провел пальцем по столу. – Очень нечасто. Здесь еще ни разу. Обычно люди приходят с простыми болезнями, просят разные снадобья да руками их поправить. Но местные быстро поняли, что я могу больше.

– Почему?