«Тебе просто хочется найти оправдание произошедшему, но вспомни – Монт не владеет магией», – вмешался монстр, вырываясь из-под контроля всполохом ярости.
Да, бывший муж Александры не маг. Но разве он не мог воспользоваться каким-нибудь артефактом?
Редклиф прищурился и отложил четки.
Слишком много совпадений. Похоже, кому-то очень хотелось, чтобы он поверил в измену жены. Навскидку он назвал бы сразу двоих – Монта и Дейзи. А на самом деле желающих могло оказаться гораздо больше.
Редклиф замер на месте, обдумывая эту мысль, а потом резко развернулся и вышел из комнаты.
Александра Эйден
Александра Эйден
До самого утра я не сомкнула глаз, мысленно возвращаясь в минувший вечер и пытаясь вспомнить, как оказалась в комнате портнихи. Но так и не смогла этого сделать. Все, что происходило между моим разговором с Альбертом и тем моментом, когда я увидела стоящего в дверях Редклифа, словно вырезали из памяти. Целый кусок жизни пропал, и я не могла сказать, что делала или что говорила.
Усталость брала свое, но напряжение не отпускало. Оно застряло внутри несгибаемым железным прутом, не позволяя ни лечь, ни сесть. И я то расхаживала по спальне, то замирала рядом с окном, чтобы потом снова продолжить изрядно надоевшую ходьбу.
Небо за окном посерело, предвещая скорый рассвет. На востоке появилась тонкая красная полоса, повторяющая линию горизонта. В кустах внизу завозились птицы. Не так давно садовнику удалось привести в порядок заросли дрока, и их облюбовала стайка овсянок. Сейчас они пробовали голоса, торопясь возвестить о наступлении нового дня. Обычно мне нравилось слушать их веселую перекличку, но сегодня все было иначе. Обыденность простых и привычных уже вещей заставляла еще сильнее сожалеть о том, что все изменилось. И мне хотелось повернуть время вспять, оказаться в своем недавнем прошлом, чтобы не допустить того, что случилось на приеме.
Когда отворилась дверь, я даже не сразу поняла. И только увидев вошедшего в комнату мужа, застыла рядом с креслом и сжала руками позолоченную завитушку на его спинке.
– Не спишь?
Редклиф выглядел мрачным. Но при этом я не чувствовала в нем ни холода, ни ледяной ярости, ни презрения. Смотрела на бледное, словно посеревшее лицо, и чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Когда-то я думала, что люблю Берти. Но сейчас, глядя на мужа, понимала, что то была совсем не любовь. Редклиф, даже такой холодный и отчужденный, поверивший в мою измену, все равно оставался невероятно близким. И у меня внутри все переворачивалось не только от своей боли, но и от той, что терзала мужа. Я ведь знала, каково это, ощущать, что тебя предали.