Я моргаю, глядя на него, нахмурив брови.

– Нам? – усмехаюсь я.

Он качает головой.

– Им.

Он бросает взгляд в дальний конец тронного зала, туда, где нет оборудования. У окон, тесно прижавшись друг к другу, стоит небольшая группа людей. Они напоминают ярко раскрашенных птиц. Неожиданно мне кажется, что меня вот-вот стошнит. Я ищу среди них знакомый силуэт, высматриваю пантеру, идущую за ней по пятам. Но моей матери нет среди Серебряной знати.

Элейн не так повезло. Она прерывисто вздыхает, когда замечает своего отца.

Джеральд Хейвен спокойно беседует с дворянами Разломов, а также с некоторыми представителями старой Норты. Никого из Дома Самос я не вижу, но узнаю лорда-генерала Лариса, союзника моего отца и бывшего командующего воздушным флотом Норты. Все они стараются не пересекаться с нами взглядами. Отказываются это делать. Они не одобряют наше решение, но остановить нас, конечно, не могут.

Элейн первой отводит взгляд. Ее лицо остается непроницаемым. Ни румянца, ни побледневших щек. Насколько я знаю, она не видела отца несколько месяцев. За это время они обменялись лишь несколькими письмами. Короткими, лаконичными, а со стороны Джеральда – откровенно оскорбительными. Он хотел, чтобы она вернулась домой. Она неизменно отвечала отказом. В конце концов, он перестал спрашивать ее об этом – и перестал писать.

При виде его я чувствую холодную ярость. Я знаю, сколько боли он ей причинил. Кэл ужасно понимает женщин и, конечно же, неправильно истолковывает причину моего гнева. Бывший король толкает меня локтем в плечо.

– Все в порядке. Не позволяй им напугать тебя. Когда отрекался я, они вели себя точно так же, – тихо хрипит он. – Бабушка несколько дней отказывалась со мной разговаривать.

Я пытаюсь побороть очень знакомое желание закатить глаза.

Рен поднимает бровь.

– Но она в конце концов смягчилась?

В ее голосе слышится слабая надежда, но я считаю ее вопрос неуместным. Я достаточно хорошо знаю Анабель Леролан, чтобы это понимать.

Кэл с трудом сдерживает смех.

– Не совсем, нет. Однако она смирилась с моим решением. У нее нет выбора. Пылающая Корона умрет вместе со мной, и не будет никого другого, кто смог бы восстановить разрушенный мною трон.

«Да – пока ты жив, – хочется сказать мне. Для такого блестящего военного стратега Кэл демонстрирует ужасную недальновидность. – Появятся те, кто заявит свои права на престол. И здесь, и в Норте. Претенденты появятся, хотя наши тела еще не успеют остыть».

Кого-то другого эта мысль привела бы в отчаяние. Но мне она почему-то приносит утешение. Я решила отречься, потому что могу это сделать. И если кто-то другой захочет претендовать на корону, от которой я отказываюсь, так тому и быть. От меня это не зависит. Для этого я сделала все, что было в моих силах.