Новость о том, что воевода всё-таки взялся за ум, оказалась одной из немногих приятных вестей в эти дни. И пусть отпускать его от себя не хотелось, но больше из жадности, а не от ума. Умом Ярослав прекрасно понимал, что от этого сидения на одном месте старый приятель и дуреет,так что мешать его отъезду он, хоть и ворчал, не собирался.

И может, закончив с судом над основными заговорщиками и переговорив с их наследниками, Ярослав бы успокоился, отвлёкся на другое, но одна еще мысль не давала покоя. Насколько виновна Софья? Она что задумала? Вправду со свету сжить пасынка? А его самого как, тоже? Или не сейчас – так потом?

Против того, что князь серьёзнее взялся за Всеволода, она как будто не возражала, даже радовалась. Севка так и вовсе гоголем ходил: тo он малышом при мамке был, а тут в мужской терем перебрался, как взрослый. Всё равно к матери постоянно бегал, но этому Ярослав препятствовать не собирался. Во всяком случае, пока не прояснится её роль в заговоре.

Οднако Вьюжин на все вопросы только разводил руками, княгиня сидела тихо, и никакие его уловки не помогали. Тянуть с высылкой Дмитрия надоело и ему самому,и княжичу, запертому в четырёх стенах,так что Ярослав решил пару дней до конца седмицы выждать, а там уж в любом случае отправлять всех с Ρубцовым во главе, этот точно довезёт.

Завтра князю опять предстояло весь день просидеть на престоле, судебный день как-никак, а сегодняшний он коротал в одиночестве, разбирая донесения от всех приказов и те тяжбы, просителей по которым предстояло принять. И здесь, сейчас, за простыми делами и привычной вознёй, он отдыхал душой. Приятно было побыть наконец одному, подумать о чём-то постороннем и отдохнуть перед муторным днём.

Он не любил этот посох, это здоровенное жёсткое кресло и работу предпочитал тихую, когда не надо сохранять торжественно-грозный вид целый день, да ещё неподвижно, а нужно внимательно прочитать что-то, подумать. Вот праздники любил, это да, праздничная толпа его не утомляла, а судебные дни были самой большой ложкой дёгтя в его бытии, и то, что последняя седмица наполовину состояла из них, радости не добавляло.

Однако дворец Ярослав любил, и о побеге отсюда никогда не думал – хватило ему свободы в юности, когда в дружине послужил несколько годков, как положено было всем наследникам. И мягкая перина нравилась ему куда больше лесной подстилки, блюда с княжеского стола были всяко лучше походной каши, и самые нудные и мерзкие придворные – приятнее нежити. Ззаговорщики вот выбились из общего ряда, но то редкий случай. Потому он и пытался своего сына от этого уберечь. Может, напрасно.