– Не знаю, – вздохнул он и через мгновение повалился на спину, увлекая её за собой.

Алатырница упираться не стала, улеглась поудобнее, пристроила голову у него на груди. И вроде говорил он совсем не то, что хотелось слышать, но отчего-то это не волновало. Его руки, обнимающие крепко, словно боялся отпустить, вызывали больше веры и были откровеннее.

– Я никогда не был женат. И никогда не думал, что соберуcь. Только как подумаю, что ты уедешь и я тебя больше не увижу, внутри что-то обрывается. Или это инстинкт самосохранения проснулся. Я понимаю, что без тебя, с твоим отъездом, меня уже никакой дар Озерицы не спасёт, по пьяни в петлю полезу. Странно, вообще-то, что до сих пор этого не сделал, но… наверное, я всё-таки хочу жить. Несмотря ни на что.

Слушать такие слова просто так, лёжа, Алёна не сумела. Приподнялась на его груди, оперлась руками, заглянула в лицо. Только Олег на это и внимания не обратил – лежал, неподвижно глядя в потолок, слегка хмурился, и от той безучастности, с которой он говорил о смерти, сделалось холодно. Ерунда, что некоторых слов она не понимала; главное-то слышала!

Тоску и одиночество. Это не она их придумала, желая оправдать для себя любимого мужчину. Были.

– Α ты… – продолжил он, запнулся, перевёл взгляд на девушку. – Ты делаешь меня лучше.

Задумчивo обвёл её лицо кончиками пальцев,и уже Алёна прижалась щекой к его ладони. Потёрлась по-кошачьи, не обращая внимания на царапающие кожу мозоли. Он улыбнулся, и холодящий сердце девушки страх померк. Стоит ли горевать о том, что почти прошло? Она ведь точно не отступится.

– Только не смейся, это не я придумал, – вновь заговорил Олег. – Был у нас в части майор Грачёв, oчень суровый и видный мужик – и бабам нравился жуть как, они к нему липли со страшной силой, и характер такой железный, его почти все побаивались, не забалуешь. А жена у него – учительница, директор школы, и гоняла она его точно так же, как своих учеников. Она его на полторы головы ниже,и такая… не то чтобы страшная, но очень некрасивая. Но он своей Ольге чуть ли не тапочки в зубах носил, на других вообще никогда не смотрел и слушался её так, как никакое командование не cлушал. Над ним за глаза посмеивались, а кто из друзей посмелее – то и в глаза подшучивали. Мы как-то на какой-то пьянке его начали расспрашивать,и он только одну странную фразу тогда сказал: «Она делает меня лучше». Ну мы над ним поржали, мол, она у него как некрасивая подружка у красотки. Идиоты были. Я только сейчас, кажется, понимаю, о чём он тогда говорил.

– И о чём? - спросила Алёна.