Господин Ваухан, подождите, — вдруг остановил моего отца капитан Сечел, — про Вас указаний не поступало. Конечно, Рокайо Ганн может взять кого-то одного с собой, но я думаю, что королева имела ввиду её детей!

Что? — я растерянно посмотрела на отца, потом на стоящего невдалеке от него Бертина. Авидея вцепилась мне в руку.

Мама, зачем Берту дворец? Пускай едут с дедушкой дальше. А мы съездим к королеве и вернёмся к ним в Стревин!

Авидея дело говорит, дочь. Раз мне с тобой нельзя, то мы с Бертом всё обустроим, обживёмся на новом месте, а потом и вы приедете. Бери Авидею.

Но как же… Отец! — я бросилась в его объятия и заплакала. Опять судьба подкидывала мне разлуку с родными людьми.

Вот ваши вещи, — Ваухан отдал наши сумки капитану.

Бертин, милый…

Ты опять уезжаешь…

Я ненадолго, сынок. Это — приказ королевы, и я не могу его ослушаться! Ты понимаешь? Прости меня! — и я крепко поцеловала своего сына, по которому я уже дико скучала, ещё не успев уехать.

Через несколько мгновений я и Авидея сидели за спинами гвардейцев на их конях. Отряд развернулся, а я всё оглядывалась через плечо, запоминая затуманенное слезами видение блондинистой головы сына в объятиях отца на фоне тёмного пятна почтовой кибитки.

Часть третья. Глава шестая.

Деменеция встретила нас почти по-летнему жарким солнцем, первыми распустившимися цветами и шумом, к которому ни я, ни Авидея не были привычны.

Два дня быстрой езды были позади, и мы с дочерью дико устали. В начале пути Ави даже заигрывала с молодыми гвардейцами, весело смеясь на их незамысловатые шутки, или подшучивая в ответ, то к вечеру она уже, как и я, сидела, уткнувшись носом в спину сидевшего впереди неё гвардейца и вяло отвечала на вопросы капитана о желании попить, поесть и оправиться.

Так что столицу разглядывать сил уже не было. Я надеялась, что нам дадут время на это. А пока же мы передвигались на конях медленным шагом в сторону королевского дворца. Гвардейцы, хотя и не подавали вида, но тоже устали от долгой скачки. А я думала о том, что хочет от меня королева. Что нового я могу рассказать ей?

Вот вдали показались ажурные стены дворцового парка. Где-то там, в глубине, скрывался и сам дворец. В нём самом я никогда не была, но ждала много лет назад отца в одной из сторожек охраны, когда тот пошёл искать несостоявшегося жениха Милады. Я помню то смятение, что испытала, когда увидела Ваухана Ньево взъерошенным, с разбитыми в кровь кулаками и бешеным взглядом.

Пошли! — бросил он мне, и мы поторопились прочь. Только уже в Стревине я узнала, что теперь нашей семье запрещено появляться в столице, а Миладе и отцу путь из общины вообще куда-либо заказан. Мне на это было наплевать. Я и так свою жизнь представляла только в наших Завратных горах, а вот Милада тогда восприняла эту новость ужасно. Я тогда сочувствовала ей. Избежав петли, оказаться ещё в немилости у королевы, не каждый способен достойно выдержать такое. Милада закатывала истерики, била посуду, потом целый месяц молчала. И только со временем будто смирилась со своей участью. Замуж она не хотела: претенденты в женихи у неё в общине имелись. Именно в тот период больное сердце мамы и стало давать о себе знать.