Пусть Хель оставит себе то, что ей причитается.

– Забрал что-то – кого-то – у них, – медленно проговорила колдунья, – и отдал нашей дочери.

Локи слабо улыбнулся ей.

– Вот видишь? Все в выигрыше.

Что-то в его словах не давало ей покоя – какая-то нелогичность, которую Ангербода никак не могла уловить. Хель всегда была любимицей Локи. Неужели он и правда убил любимого сына Одина в подарок дочери? Действительно ли он думал исключительно о Хель, когда направил стрелу в сердце Бальдра? Она вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, не обманывает ли он её, но не могла определить.

Но прежде чем она успела спросить об этом, мужчина увидел, что она смягчилась, и попытался воспользоваться возможностью. Он подошёл ближе и тихо произнёс:

– Если ты хоть когда-нибудь любила меня, ты бы помогла мне сейчас.

Эти слова, произнесённые ей самой в ту ночь, когда у неё отняли детей, словно выбили весь воздух у неё из лёгких, вонзились как нож в самое сердце. Но она была готова к этому, потому что и у неё было что сказать.

– А если бы ты когда-нибудь любил меня, – холодно ответила Ангербода, – ты бы понял, почему я не могу и не хочу тебе помогать. И ты бы ушёл.

Тебе суждено столкнуться с последствиями своих действий, Локи Лаувейярсон. И никто ничего не может с этим поделать.

Локи выдержал её пристальный взгляд лишь на мгновение, и она была поражена, что он на самом деле принимает её слова близко к сердцу вместо того, чтобы отбросить их, как сделал в ту ночь. Мужчина на один краткий миг положил руку ей на щёку, а затем опустил её и коснулся кончиком пальца шрама, едва видневшегося над вырезом платья.

– Ты всё ещё иногда задумываешься над тем, не напрасно ли я вернул тебе твоё сердце? – спросил он.

Ангербода перехватила его запястье и оттолкнула.

– Я не давала тебе разрешения прикасаться ко мне. Больше нет.

– Полагаю, это и есть ответ. – Локи опустил руку и отступил назад, стирая с лица все проявления эмоций. Затем он прошёл мимо неё к двери.