Лицо Свена сменилось лицом Свяны.

— Ты не выполнила уговор! — подтвердила она.

А меня вдруг затрясло. Я одна в неизвестности, где живым не место, лицом к лицу с богами, и мне нечего им предложить, нечем убедить. Может быть, я никогда не вернусь в земной мир, может, меня уже нет, и все это бред угасающего сознания?

— Нежа!

Ночные глаза взглянули с холодного лика:

— Меня не проси. Я дала тебе все, что могла.

— Двуликий!

Теперь на меня смотрело веснушчатое девичье лицо.

— Так и быть, — сказал звонкий голос. — Отгадай загадку, и сможешь пройти. Кто я?

— Двуликий…

— Неверно.

— Многоликий!

Девушка рассмеялась и вновь стала старцем, потом бородатым мужчиной, потом женщиной с зеленой кожей, и снова девушкой, только черноглазой…

— Еще одна попытка.

Лица продолжали меняться, и это было так жутко, что я зажмурилась. Боги, старые и новые, известные и неведомые, сотни лиц — сотни имен, и каждое вновь будет неверным! Единственная мысль, за которую я могла уцепиться… Если на один безумный миг допустить, что Гелеона права и все зависит от нас самих, если это мы делаем богов тем, что они есть, если в эту ночь нет ни границ, ни заслонов и все, что ни существует на свете, становится одним…

— Ты — это я.

Лабиринт распался и собрался вновь, пространство залил свет. Теперь вокруг было просторно, а стены превратились в зеркала, и из каждого глядело мое лицо — лицо Карин Эльс.

Лабиринт отражений. В сказках о таком тоже говорилось.

Что мне делать? Угадать, какое из лиц по-настоящему мое? Но их тысячи!

Лица засмеялись в ответ — а я поняла, что плачу. Слезы катились вдоль носа, холодя кожу сквозь короткую в этом месте шерстку. Я, кошка, которая плачет, шла мимо бесконечных отражений и искала человеческое лицо, которое плачет тоже.