Затем извернуться и опосредованным телекинезом (только таким, ведь в нём магическая составляющая тоже пропитана вампирской силой) – то есть через поднятые телекинезом пласты земли и камни – выбить призванный посох. Закинуть его подальше и придавить посильнее.

Лишь после всех этих мероприятий, когда кожа уже полыхает, а мышцы сводит, Санаду удаётся уложить Тавроса на обе лопатки, приставить острое лезвие меча к горлу (тыкать в некроманта когтями может быть весьма чревато), телекинезом повесить над его вытаращенными глазами дюжину метательных ножей и получить заветные слова извинения.

Обещание больше такого не говорить.

А также полный лютой ненависти взгляд – что не удивительно для некроманта в пике его возможностей, когда он полыхает связанной с Магарет магией, и его связь с богиней наиболее сильна.

Зато теперь, после того как помятый и изгвазданный в пыли полигона Таврос отхромал к краю поля, можно, опираясь на меч, изображать независимый вид и любование уползающими к воротам зомби. А заодно и тем, как Эзалон с Тавросом о чём-то эмоционально спорят. Таврос даже сломанной рукой подёргивает и не морщится. Может быть потому, что эту сломанную руку фиксирует приползший к нему посох.

Вот Санаду и стоит, изображает. Ждёт, когда жжение в коже и ломота в суставах отступит. Вне реального боя можно понежничать, позволить конфликтной магии естественным образом вытесняться из тела, постепенно уходить вместе с болью. Этот вариант нравится Санаду больше, чем выжигание некромантских флюидов резким повышением плотности собственной магии – это не самая приятная процедура больше подходит для реальной битвы за жизнь.

Санаду глубоко вдыхает, вытягивает из воздуха чистую от некромантии магию. Поднимает взгляд к удивительно яркому для осени небу. Он не понимает, на что надеялся Таврос. На ограничения дуэльного кодекса? Но они не настолько строги, чтобы гарантировать победу некроманту. На болевое воздействие некромантской магии? Глупо. Хотя, возможно, Таврос просто не знает, что трон кантона Санаду получил в дуэли с мощным огневиком, владеющим далеко не слабой магией земли – это было давно, а подробности могли не описывать. Тогда горение кожи было отнюдь не иллюзорными, а очень даже настоящим, и вместо мягких и легко разрубаемых зомби атаковала свита каменных големов, земля трескалась под ногами и так ходила ходуном, что даже телекинезом держаться над ней было сложно. И не было никаких ограничений.

Может, Таврос надеялся на знаменитую неприспособленность менталистов к боевой деятельности? Но эта особенность связана с эмпатией и ощущением момента смерти, и её можно преодолеть волей. Всё может стать ровно наоборот – впрочем, как раз этот прискорбный факт, из-за которого менталистов освобождают от военного призыва, может быть некроманту неизвестен.