И еще кое-чем еще.

Это кое-что сейчас сидело в гостиной, той, которая предназначалась для встречи гостей, выходящих из Двери. Хрупкая молодая женщина в сером пальто, с тонкими черными косами, похожими на двух змеек, лежащих у нее на плечах. Она была бледной, с ввалившимися щеками, словно давно не высыпалась толком и так же давно голодала. Герхард привык видеть ее такой.

Но вот к светлым, словно выцветшим глазам он так и не смог привыкнуть.

– Здравствуйте, Мастер Герхард, – сказала она, улыбаясь нервной улыбкой задерганного ребенка.

На вид ей было куда меньше лет, чем на самом деле.

– Здравствуй, Хёльда, – ответил он. – Как насчет выпить со мной чаю?

– С превеликим удовольствием, – она легко встала, оттолкнувшись от подлокотников кресла.

Темные косы скользнули по плечам – и правда как змейки.

Волшебство в этом мире распределялось не слишком честно. Сказать по правде, оно само по себе рождало несправедливость. Если бы не Законы, стоящие выше любого из волшебников, эта несправедливость ощущалась бы сильнее, чем сейчас, но даже эти законы не могли истребить ее полностью.

Кому-то везло больше, и к его таланту прилагалась семья и богатство, кому-то меньше, и ему приходилось зарабатывать талантом на жизнь, тратя самого себя с пользой для общества. А кому-то не везло совсем. К примеру, женщинам, склонным к волшебству. Особенно тем из них, кто родился в глуши, в такой, как Йарна, и никогда отсюда не выберется, как ни крутись.

Как представитель Ковена Герхард присматривал за несколькими такими. Ничего особенного. Одна из них могла искать пропавшие вещи, вторая – двигать тяжелую мебель силой мысли, когда злилась, а вот с Хёльдой действительно были проблемы.

Она была Видящей.

То есть зрила незримое, знала вероятности, видела все повороты там, впереди, и чужое прошлое тоже. Это, конечно, накладывало свой отпечаток на ее разум.

За те несколько лет, которые они были знакомы, Герхард так и не привык к ее взгляду – пустому, словно направленному в никуда. Хёльда не была слепой, нет, она просто смотрела не так, как обычные люди. И мир в ее голове был совсем другим, не таким, как у обычных людей.

Этот талант не был чем-то поразительным. Он не помогал, скорее, мешал, превращая Хёльду не в уважаемую провидицу, а в городскую сумасшедшую, которая иногда делала не слишком полезные, но правдивые предсказания и давала советы там, где их не просили. И в прошлом, когда была моложе и честнее, лезла туда, куда лезть не следовало.

Ее знали, но не слишком любили. Никто, даже родная сестра, которая вроде бы присматривала за девушкой – так, как умела. Герхард тоже присматривал – так, как умел, потому что в этом, в том числе, состояли его обязанности.