Сквозь распахнутые портьеры в комнату лился лунный свет, и в этом свете я видела полчища теней, танцующих на стенах и потолке, словно кто-то зажег волшебный фонарь. Это были не тени людей или животных, скорее – размытые пятна, летящие по небу облака.

Я все еще слышала музыку. Она звучала где-то далеко, где-то снаружи, за пределами комнаты, а еще откуда-то веяло холодом – так отчетливо, словно одно из окон было открыто настежь.

Я посмотрела в ту сторону: нет, не было.

Тот, кто сидел у меня на кровати, исчез, стоило мне отвести взгляд, только тени продолжали свое движение по стенам.

Ежась от холода, я спустила ноги на пол – на почти ледяной пол! – и подошла к окнам. За ними не было ничего, только луны, лес и горы. Никаких тебе облаков, никаких теней, никаких призраков.

Самая долгая ночь в году пока и не думала заканчиваться.

За спиной раздался еле слышный звон, почти шелест, как будто посыпались вниз мелкие осколки, ледяное крошево, или кто-то задел связку стеклянных бус. Я уже слышала этот звук, и не раз, но здесь и сейчас я не помнила, когда это было. Здесь и сейчас он был частью целого, частью той музыки, что звала меня вслед за собой. Искать музыкантов.

В спину повеяло холодом, и я обернулась.

На полу лежал снег – узкая белая тропа, ведущая к зеркалу, к большому ростовому зеркалу, которое стояло здесь, в этой комнате, в самом углу, прислоненное к стене. Сейчас комнаты в нем не было. Там, за черной деревянной рамой, темнел заснеженный лес.

Я не заметила, как подошла к нему близко-близко, босая – по снегу, который не торопился таять под моими ногами. Человек в маске, снова сдвинутой на лицо, ждал меня с той стороны: высокий, в плаще, похожем на тень, он поклонился мне и протянул руку, приглашая пойти с ним – туда, где звучала музыка. Он ничего не говорил, и я не видела его лица, но мне почему-то казалось, что сейчас он улыбался – и я улыбнулась в ответ.

И сделала шаг вперед, схватившись за протянутую руку, тонкую и холодную, словно в ней только что растаял снег, забрав всё тепло.

Ноги утонули в снегу по щиколотку.

Снова раздался звон – за спиной, и когда я обернулась, то не увидела ничего, кроме леса. Комната исчезла, осталась только я – в зимнем лесу, наедине с кем-то, кто носил маску и плащ, похожий на тень, и у кого были тонкие, цепкие и очень холодные пальцы.

Мы стояли на круглой лесной прогалине, посреди узкой тропки, проложенной между деревьев, и где-то высоко над нами сияла яркая, почти полная луна.

Одна.

Он снял маску – и в тот же миг изменился. Поток ледяного ветра коснулся моей кожи. Мне показалось, что от запястья моей руки, через сплетенные пальцы и дальше, по чужой руке вверх змейкой пробежал вихрь мелких серебристых снежинок – и вот уже нет ни плаща, похожего на тень, ни странной рогатой маски – все превратилось в одежды белые, как снег. В искрящийся зимний шлейф.