От стыда горели щёки. Ежи сидел на полу, не смея поднять головы. На глаза навернулись слёзы.

Глава Тихой стражи стоял рядом, видно было, как он сжимал и разжимал кулаки.

– Только это, значит, – процедил он. – С чего бы тогда белая курица почувствовала, что задницу припекает? – плюнул с отвращением Гжегож.

– Объясни хоть, что случилось, – широко зевнул Длугош, провёл рукой по немытым волосам.

Глава Тихой стражи прошёл к своему столу, уселся на стул, вытянув ноги.

– Венцеслава сдала всех принцу: Часлава Лисицу, Стжежимира, его ученика и собственного мужа. Последнего, правда, попыталась оправдать, якобы Стжежимир опоил её и Идульфа какой-то дрянью и подчинил своей воле, но Идульфу всё равно конец. Ландмейстер Охотников не может стать игрушкой чародеев и не поплатиться за это.

Обида и боль накрыли с головой. Венцеслава предала всех, кого называла друзьями. Удивительно, что Ежи она тоже не обвинила в колдовстве. Видимо, слишком он мелкая сошка.

– А Часлава за что? – спросил Длугош и сел рядом с Ежи, видимо, не в силах стоять на ногах. От него несло перегаром.

– У него после пожара видели твоего товарища Милоша, Ежи. Доказать тогда ничего не смогли, но быстро разлетелись слухи, что Часлав и князь Болеслав Лисица помогают чародеям. А теперь Венцеслава нашла бумаги мужа, в которых говорится, что Милош и Часлав вместе держали незаконно курильню, куда водили не только чародеев, но и принца Карла, не иначе как чтобы околдовать. Курильня – то ещё местечко, кто знает, какие травы там были. Ладно, что дурь всякая, так можно незаметно и ведьмовской травой окурить комнату, зачаровать разум. После такого Часлава и, скорее всего, его отца отправят на плаху или на каторгу на Холодную гору. Хитро, правда?

– Чего же хитрого? – подал голос Ежи.

Он знал, что Часлав был дружен с Милошем, но княжич ничего не знал о колдовской силе Милоша. Чтобы сын советника помогал укрыться чародею? Вот уж сомнительно.

– Чем меньше членов Совета, тем больше влияния у Рогволода, а Венцеславу принц Карл теперь почти что на руках носит, ведь она открыла ему глаза на предателей.

– Но раз она жена одного из этих предателей…

– Околдованного, – напомнил Гжегож. – Попробуй докажи, что это не так. Болеслав Лисица с сыном в темнице, а Венцеславе разве что памятник на берегах Благословенных островов не поставили. – Мужчина отчего-то ужасно развеселился.

Длугош почесал сальную макушку и заключил:

– Значит, лойтурцев со двора теперь прогонят.

– Не так скоро, – возразил Гжегож. – Но Рогволод запоёт иначе, чтобы выставить свою дочурку в лучшем свете, он уже хочет потребовать развода Венцеславы и Идульфа.