После её отповеди король молча прилег на самый край постели с той стороны, где обычно спал Аман и ждал, не отводя взгляд, когда она подойдет ближе. Эммили почти спокойно опустилась на свою половину и повернулась к нему спиной. В комнате царил полумрак. И теперь ей правда стало немного неуютно от того, что он здесь. Так близко. А ещё было немного боязно лежать к нему спиной. Но и смотреть на него она не хотела.

Гнала прочь картинки из прошлого и вновь растущую неприязнь в душе. Старалась гасить её, вспоминая его обескураженное выражение лица сегодня в храме. Он вызывал… в общем, совсем немного, но всё же сочувствие. Не заметить то, как отчаянно он пытается показать ей своё расположение, как готовился к «торжеству», которое и не планировалось, мог только слепой. Эммили, к несчастью, всё прекрасно видела. Но каждый раз, когда испытывала к нему хоть что-то, похожее на жалость, сразу же себя одергивала, напоминая себе, кто перед ней.

Нет, нельзя верить ему ни на секунду. Непонятно, что теперь ему от неё нужно, но поверить в то, что лицемерный король искренне раскаивается было сложно. Да, если быть честной, Эммили и не хотела этого. Зачем? Разве станет ей легче от того, что ему жаль?...

Может самую малость. Не больше.

И нет, она не лгала себе. Её сердце было так же холодно и безразлично. Хотя со вчерашнего вечера явно что-то происходило. Словно плотина поддается натиску запертых за ней эмоций. Свидетельством этого стал и её разговор с драконом, которому, откровенно говоря, тоже не стоило так уж верить. И всё же она рассказала ему маленькую часть тех мыслей, что заставляли её иногда плакать ночами. И не жалела бы об этом даже, если дракон тоже солгал. Пусть. Она не сказала ему ничего, за что следовало бы стыдиться… Но всё равно надеялась, что его слезы были настоящими, а не ролью, чтобы что-то вновь получить от неё.

Неожиданно тишину нарушил чуть хриплый шёпот.

— Эммили, а я могу...взять тебя за руку?

— Это необходимо?

— Нет, но...

— Тогда мой ответ — нет. Я не хочу этого.

— Хорошо... А ты... все ещё боишься меня?

Она промолчала. Зачем он опять?

— Я не сделаю тебе ничего плохого, обещаю.

— Обещания не значат ничего, не так ли? А Ваши — тем более.

— Я очень жалею, что так поступил. Сейчас я мог бы быть счастлив с тобой. Ты бы меня любила, улыбалась бы мне как раньше, у нас была бы семья, я оберегал бы тебя и Амана...

— Не стоит говорить об этом.

— Хорошо, не буду. Прости…

— Ваше величество…

— Я не имею права просить тебя ни о чём, но каждый раз, когда ты так обращаешься ко мне, то не просто возводишь между нами очередную стену, ты словно режешь меня без ножа, это мучительно… Пожалуйста…