В какой-то момент ей снова стало жарко от всех тех эмоций, что теснили душу. Тогда Женя скинула платок и расшнуровала ворот рубахи. Такой ее и застала Пелагея.

– Чего это ты полуночничаешь? – строго спросила она и потянула Женю за руку, заставляя встать. – Нечего сидеть на холодном. Застудишься, лечи тебя потом. Да и негоже девке студить то самое место.

– Муторно мне, матушка, – призналась Женя.

Она хотела хоть с кем-то поговорить о том, что видела и чувствовала. Но не было у нее ни подруг тут, ни доверенного человека, с кем могла бы поделиться. Одна родная у нее – Пелагея, ей и решила пожалиться.

– Отчего же? – вгляделась та в ее лицо.

– Сон видела… странный. Непонятный и пугающий.

– Расскажи, – велела Пелагея. – Только, в дом пойдем, воздух стылый ночью.

В большой комнате Женя хотела опуститься на диван, но Пелагея не позволила.

– Садись за стол, – велела она, прибавляя огня в лампе, фитиль которой тлел всю ночь. «Негоже погружать дом в темноту, – говорила колдунья. – Свет разгоняет духов, а тьма их привлекает». Эта фраза напугала Женю, и по ночам она старалась не заходить в большую комнату. Благо, в ее спальню можно было попасть и из сеней. Но больше всего она боялась большого круглого стола с мерцающим по центру магическим шаром. И сейчас, когда садилась за стол, шар этот пугал всего сильнее.

– Расскажи мне свой сон, – повторила Пелагея, усаживаясь напротив нее.

Женя, как могла, поведала ей то, что видела, а вернее, слышала.

– Узнала ты голоса те? – настороженно поинтересовалась Пелагея.

– Нет, но все они кажутся мне знакомыми, родными. Они до сих пор звучат в моей голове. Не проснись я сразу же, могла бы их узнать, наверное…

– Могла бы, говоришь? – задумчиво пробормотала Пелагея. – Посмотри на меня, родная, – очень ласково попросила.

Женя редко смотрела в глаза матушки. Боялась она их черноты и пронзительности. Не то чтобы было ей что скрывать, но и душу свою обнажать не хотелось. А глаза Пелагеи видели все, что в ней творится. Вот и сейчас подняла Женя взор, преодолевая внутренние нежелание и сопротивление. И сразу же тело прострелила боль. Да такая сильная, что не сдержала она стона.

– Матушка, больно мне!..

– Терпи, несчастная! Для тебя же стараюсь, – прогремел в комнате голос колдуньи. От ласки былой не осталось в нем и следа.

Боль все нарастала. От нее Женя уже не могла дышать свободно. Тело изнутри словно сводило судорогой, а в ушах шумело все сильнее, отчего болели барабанные перепонки.

– Матушка, хватит! – кричала она, прижимая руки к ушам.

Никак не получалось вырваться из черного плена. А чернота эта постепенно заполняла ее.