— Это то, что мы здесь делаем, — сказал Дженкс. — Все невиновны, пока не доказана их вина. Даже демоны.

Ходина шаркал ногами по старому деревянному полу.

— Как… странно.

— И иногда заноза в заднице, но это удерживает меня от линчевания. — Я воспользовалась своим церемониальным ножом, чтобы обточить кончик кедровой палки, и положила ее на стол. — Хочешь помочь?

— Помочь тебе украсть мою работу? Нет. — Он откинулся на спинку стула, глубже устраиваясь в его удобном, усыпанном опилками кресле. — Но твои усилия, несомненно, будут забавными. Ты не сможешь открыть десятигранник. Слишком большое расстояние между свечой «Все» и соединительными нитями.

— Задница, — сказал Дженкс, и я убрала волосы с плеча, чтобы выманить его из-за стола.

— Тогда ты не будешь возражать, если я попробую, — сказала я, беря магнитный мел.

— Каков твой план, Рейч? — спросил Дженкс, приземлившись мне на плечо, приглушенно ругаясь, когда поскользнулась на скользком шелке из пыльцы пикси.

— Играть на ощупь, — сказала я, подняв брови, когда Дженкс осторожно присел на спинку дивана. — Надеюсь, что все, что мне нужно, это удвоить свечи и превратить закрытый пятиугольник в десятигранник. Если проклятие Ходина стоит того, чтобы обвести его солью, оно будет действовать так же.

— Мое проклятие, — собственнически сказал Ходин, кисло глядя на Дженкса, который теперь находился в четырех дюймах от его уха. Затем он добавил мягче: — Двойная пентаграмма? — Он подвинулся, то ли чтобы подойти ближе к столу, то ли подальше от Дженкса. — Как ты предлагаешь получить десятиконечную звезду из пятигранного пятиугольника?

— Вот так, — сказал я, рисуя пятиугольник с обычными расходящимися линиями от центра, затем добавила пять дополнительных линий, проходящих через средние точки стен. Я прикинула, как далеко мне нужно зайти для предложенных звездных точек, и глаза Ходина расширились от интереса. — Какие слова ты использовал, чтобы открыть его? — Я размышляла вслух, затем просветлела. — Obscurum per obscuris, — сказала я, усиливая свою хватку на лей-линии и позволяя ей заполнить глиф.

Я не ставила никаких свечей, поэтому не знала, чего ожидать, но с трепетом почувствовала, как во мне появилась капля энергии, и на столе появилась идеальная пятиконечная пентаграмма, линии которой были более заметны, чем что-либо еще, так как не было пепла свечи, чтобы придать им материальность.

— Хорошо… — нерешительно сказал Ходин, пристально глядя на линии. — Но здесь все еще только пять точек.

Я прикусила губу, затем потянулась за кедровой веточкой, все еще держащей полдюжины темных от мороза листьев.