Слезы снова побежали по щекам Соломеи.

— Вторую дочку он любил. Как куколку одевал, сам обшивал. Ботиночки с серебряными колокольчиками ей покупал, ленты атласные, золотом шитьем вышитые, в косы вплетал, с рук ее не спускал. На меня и смотреть не желал, гоняли меня слуги его от забора, как нищенку надоедливую, однажды собак спустили.

Она дернула край юбки, показав щиколотку со шрамом.

— Я поняла тогда все и про мужчин, и про мир этот. Больше к отцу не ходила, добился он своего. Ненавидеть его начала. И Темным искусствам пошла учиться к настоящим ведьмам. Мать заболела вскоре, пришлось мне работать начинать. И тут я от людей добра не увидела. И обманывали, и били, и помыкали мной.

Задержав дыхание, она расплылась в улыбке, больше напоминающей оскал.

— Всееех потом нашла и отомстила! Каждому воздала, раз уж судьба не чешется, самой надо действовать, загонять им в глотку слова поганые да поступки мерзкие, чтобы захлебнулись кровью своей, как отравой!

Я вздрогнула, обожглась о ту ненависть, которая в ее глазах бушевала.

— Матери требовалось дорогое лечение, и я тело свое продавать начала. И тоже хлебнула горюшка — ведь нет профессии более неблагодарной. Многие клиенты мои сгнили заживо, но в том сами виноваты были, ибо проклятия мои им вслед не зазря летели, заслужили они их!

Она кивнула сама себе и продолжила:

— А потом я узнала кое-что. Сестренка моя, Алисия, замуж вышла, оказывается. За красавца, доброго, не бедного, любящего ее больше жизни, — гадина кинула на меня быстрый взгляд и усмехнулась. — Первой любовью сестрица у него стала, так только раз в жизни любят, до умопомрачения, до дрожи в душе, второй раз такую любовь не посылают высшие силы никому, остальное лишь подделка!

— Зря стараешься, — я покачала головой.

И тут укусить старается, да побольнее, упивается чужими страданиями — потому что сама толком ничего хорошего от жизни не видела, не любили ее, не ласкали, не баловали.

— И не стерпела я, — продолжила Соломея. — Такая меня обида взяла, словами не передать! Скрутила душу жгутом, не вздохнуть. Света белого не видела, как тошно мне было. Ведь несправедливо же! Почему ей, отца у меня отнявшей, все жизнь дает, преподносит на золотом блюдечке — бери и радуйся, деточка. А мне — лишь пинки, огрызки да дерьмо на палочке достается?

Она перевела дух и стиснула кулаки.

— Вот и решила я снова справедливость в свои руки взять, раз уж судьба не торопится. Ведь надо было этой гадине за все воздать, чтобы слезами кровавыми умылась она, дрянь! И тут впервые мне помогли высшие силы — Стаффорда я встретила!